— С чего вдруг? — после некоторой паузы отозвался Оливер.

— Просто… ты так неодобрительно относился к Найсу…

— Ах, это, — рассмеялся парень. — А я уж решил, что ты ищешь какую-то подоплёку моим словам и действиям. Нет, я любую музыку уважаю, честно признаться, сам грешу накладыванием стилей, смешением — это прикольно, по-моему. Но вот скакать из одного жанра в другой… Не знаю, это не производит впечатления серьёзности их группы. Сегодня они рокеры, завтра рэперы, а послезавтра что, попсу будут петь? Или шансон горланить? Это их дело, я не спорю, но я не понимаю этих скачков.

— Возможно, ты слишком самоуверен, прости, — я осеклась под его удивлённым взглядом, но продолжила, — но ты сразу понял, что ты хочешь исполнять. Они же пробуют, смакуют, ищут свой стиль…

— Я пока не увидел ничего своего в копировании Гейма или «Beastie Boys», — буркнул Олли, потом он заметил, что я опять не въехала, он стал просвещать меня кто такой The Game и что хорошего привнесли своим хардкором «Beastie Boys» более четверти века тому назад.

Потом он включил мне свои собственные сэмплирования этой американской хип-хоп-команды, звучало довольно интересно. Я его неустанно хвалила, помня, что мужчинам это требуется как воздух, а затем вспомнила, что хотела его кое о чём спросить и попросить:

— Оливер, а зачем ты попросил меня подыграть, у тебя же есть девушка, которую ты любишь!

— Ах, это… Прости, Ленчик. Просто мне показалось это прикольным, как те девчонки зубами скрипели, — он улыбнулся, а я не видела причин не верить ему. Он искренний человек, ничего не скрывает, грустит иногда, устаёт, может, выдыхается, но держится на плаву. И не пытается показать какой он крутой, не то, что его выпендрёжный братишка. Интересно, почему его посадили под домашний арест? Может его мама узнала о нас?..

В груди тут же похолодело.

Одновременно с этим машина остановилась у высотки, мы распрощались, а я пошла к Лесе, не переставая думать о его суровой маме. Потом я набрала номер Шера, но его телефон был отключён. Мои раздумья прервал знакомый голос, мёд для ушей:

— Здравствуйте, миссис Охренчик!

Обладателем его был консьерж Мартин, который хорошо меня запомнил.

— Здравствуй, Мартин, — обрадовалась тёплому приёму. — Как служба?

— Всё просто замечательно! Мы все ждём, а от вас никаких вестей. Как же мистер Охренчик? Ему лучше?

Я только сейчас вспомнила, что мой муженёк якобы лежит в больнице:

— Да, ему уже лучше. А я вот пришла проведать квартиру и подругу.

Мартин, как большой грациозный кот выскочил из-за стойки и рванул вызывать мне лифт:

— Миссис Охренчик, прошу, — он учтиво пропустил меня в кабинку лифта.

Я его поблагодарила и покатилась вверх к Леське, по которой безумно соскучилась. Отчего-то это я поняла только сейчас. Мне захотелось выговориться и всё-всё ей рассказать, я даже почти уговорила себя на этот шаг, даже придумала, что ворвусь к ней и с ходу скажу: «Лесь, я тут замуж вышла и влюбилась! По уши…»

Я нажимала на звонок, ещё раз, потом дверь распахнулась, явив моему взору Егора. Я все свои слова забыла и обратно их в себя запихала, пока они не успели «обрадовать» моего братца, обёрнутого в полотенце. Кажется, он только что вышел из душа. Картина повторялась в новом интерьере, или мой брат неровно дышит к полотенцам. Вовремя я.

Ехавший следом за ментовским «бобиком» чёрный джип с внушительными номерами оба парня, сокрушённые действительностью, не замечали.

Его заметили блюстители дорожного порядка — джип привлёк их внимание не только номерами, оба мента приметили, что машина, когда они тормознули ребят-наркоманов, также притормозила на дороге на значительном расстоянии от «Эскалейда», а вывалившийся с заднего сидения громила стал копаться в капоте, сам при этом сильно косясь на разыгрываемое действо.

Решив, что это министерская проверка, оба молоденьких хранителя священного жезла, как их прозвал мысленно Шерхан, показали себя с лучшей стороны, задержав потенциально-опасных парней, даже несмотря на то, что фамилия одного из них Охренчик — известная фамилия известной в городе четы. Документов при нём не было, а верить на слово они были не обучены. Вызвав по рации наряд, они сплавили обоих подозрительных типчиков-наркоманов (возможно и наркодилеров) им, поделившись соображениями со своими коллегами, которые были так же молоды и юны, так что отнеслись к предупреждению со всей полагающейся строгостью.

Оставалось непонятным лишь то, почему министерская инспекция и после задержания продолжала преследование. Это немного пугало сержанта Прозапас и его коллегу сержанта Сухова.

Переглянувшись, выжимая из себя всё оставшееся мужество, они продолжили конвоирование, понадеявшись на лучшее и спуская задержанным, то есть задержанному — его друг вёл себя куда приличнее — скабрезные шуточки.

Илья дулся и был крайне зол. Он клял друга за чрезмерную языкастость, так как Шер, прочувствовав, что их точно повязали, и ни о каком освобождении и речи быть не может, стал саркастично стебаться над бедными служителями дорожного патруля, пусть и совсем «зелёными», которых государство переименовало в совсем неэтичных и бьющих по самолюбию в своей аббревиатуре Полицейских Инспекторов Дорожного Регулирования.