— Ульяна, ты почему так долго? Мы уже решили, что ты прилегла вздремнуть. Как ты себя чувствуешь? — отвлекается мама и тревожно изучает моё лицо, будто если я уже подцепила пневмонию, то она тут же вылезла у меня где-то в районе переносицы.

— Всё нормально, ма, вполне. Разве меня долго не было?

— Час, — мама поджимает губы и косит глазами на старинные настенные часы.

Час? Так долго? Я всего-то волосы высушила, немного подкрасилась, ну, и пару минут у зеркала покрутилась…

Подхожу к столу и тут к моим ногам галантно выползает стул. Вот жук! Знает же, как на старшее поколение впечатление произвести. Всё делает для того, чтобы после того как я его как бы брошу, мне в спину до конца дней летели камни, что я упустила такой лакомый кусочек.

Как ни в чём не бывало приземляюсь рядом с Рейнхардом, краем глаза отметив, что таки да, рубашка уже совсем сухая.

Мама берёт в руки огромный салатник и подкладывает Курту внушительную порцию откинутых на пару овощей. Судя по его плохо скрываемой кислой мине — делает она это не впервые.

Мама очень старается показать себя примерно-показательной тёщей, и я не могу не быть благодарной за её рвение. Если семья — каменная стена, то в нашей семье мама её амбразура.

Кивнув на меня, Ольга Марковна по-свойски наклоняется к уху Ганса:

— Она всегда так долго прихорашивается?

— Увы, да. На прошлой неделе опоздали на рок-концерт, зато туфли к сумочке в тон подобрали. Правда, милая? — оборачивается Курт и нежно накрывает мою руку своей здоровенной как ковш экскаватора ладонью.

— Ульяна, ты ходишь на рок-концерты? — мама в ужасе кривит окрашенный алым ротик. — Туда, где кучка неотёсанных бородатых мужланов бьют бутылки о голову и горланят непристойные песни?

— Дурной пример заразителен, — бурчит под нос отец. — Вспомни, в чём он явился на юбилей дочери — кожа, заклёпки, драные джинсы. Ещё и перегаром несло.

— Папа! — с укоризной обрываю отца, почему-то оскорбившись.

Никогда прежде не видела его таким взвинченным, что это на него только в обществе Рейнхарда находит?

— А смотрите, что у меня тут е-есть, — пьяненько тянет дядя Яша и через мгновение гостиную заполняют скрипучие звуки танго.

Старый граммофон — главная гордость дядюшки, на каждой вечеринке он неизменно ставит раритетные пластинки, заставляя всех отплясывать под Муслима Магомаева или допотопную "американьщину".

— Музыка моей юности, вам нравится ретро, Олег? — покачиваясь в такт мелодии раскраснелся дядя Яша.

— Просто обожаю. Как раз пора растрясти брокколи. Потанцуем? — Курт поднимается и протягивает мне ладонь. Выбора нет: под умильное улюлюканье родных неохотно встаю следом и позволяю вывести себя на самый центр гостиной.

— Только попробуй что-нибудь выкинуть — ноги отдавлю, — сквозь улыбку шиплю своему напарнику и громко охаю, когда он виртуозно подхватывает меня рукой за поясницу, и наклоняет назад так низко, что я вынуждена поднять правую ногу.

— Если ты не знала, то я отлично танцую, — он возвращает меня на место и прижимает к себе так тесно, что я ощущаю как бьётся его сердце. А ещё этот умопомрачительный аромат…

Грациозно развернувшись, вытягиваем перед собой сцепленные замком руки и синхронно поворачиваем голову влево.

— Отлично танцуешь? Значит, ничего не мешает. Нашёл чем хвастаться.

— Это ты о чём? — уголком губ спрашивает он и делает резкий выпад вперёд, затем так же порывисто возвращаясь на исходную.

— Знаешь же русскую поговорку, что плохому танцору всегда мешают…

— А так? — он вдавливает меня к себе настолько сильно, что я ощущаю теперь не только биение его сердца. Упс. Кажется, я поторопилась с выводами. Очень сильно поторопилась.

Задыхаясь от умопомрачительной близости, кряхчу:

— Пусти, ты мне рёбра сломаешь.

— Ничего, твой папа-костоправ тебя быстро починит.

— Мой папа — хирург, лучший в Москве, — добавляю не без гордости, и снова доверчиво падаю на его согнутую в локте руку.

Пока мы, препираясь, кружимся по гостиной, краем глаза замечаю обращённые на нас взгляды: мама едва не утирает платочком слёзы умиления; Вика, потягивая джин-тоник, выдавая его за сок, зло смотрит на нас поверх стакана, а отец демонстративно отвернулся, рассматривая дядину коллекцию пивных крышек.