Сколько я врала себе за свою тридцатилетнюю жизнь — не счесть, но сегодня я осознала, что больше не хочу это делать.

Вчера, когда язык Курта вероломно проник в мой рот, а по низу живота прошёлся цунами; когда он вёл меня в танце и спасал уснувшего деда от смерти в виде утопления, я поняла, что мне нужен тайм-аут, чтобы в первую очередь разобраться в себе и понять, что же стоит во главе угла для меня лично. А Олег Шмель, не смотря на эмоциональную пресность, не заслуживает того, чтобы перед ним юлить и что-то не договаривать.

— Ульяна, какой приятный сюрприз! Проходи, чего же ты как не родная, — Олег, как всегда безукоризненно одетый, открывает дверь шире пропуская меня в свой идеальный дом с открытки. — Признаться, когда ты написала мне утром, что хочешь безотлагательно встретиться, я немало удивился. К чему такая спешка? Что-то стряслось?

— Нет, нет, ничего ужасного не произошло, — давлю улыбку и плетусь в гостиную. — Просто… я хочу кое-что для себя прояснить.

— А почему ты не открыла дверь своим ключом? Дорогая, мой дом — теперь и твой дом тоже, не забывай.

— И я смогу выбросить эти скучные гардины и развесить по стенам бамбуковые фрески?

— Э… Ну-у…

Мне кажется, или его лоб покрылся испариной волнения?

— Конечно, ты можешь внести в моё жилище свою лепту, но поверь, тут всё идеально подобрано в едином стиле. Здесь поработал дизайнер по интерьеру. Самый дорогой дизайнер, к нему очередь на год вперёд. Герман Лобовски, может слышала? — поворотом ключа запирает дверь.

— Подожди, так в твоём жилище или нашем?

— Прости, я сказал моём? — спохватывается Олег и виновато поджимает губы. — Это всё привычка закоренелого холостяка. Ну ничего, когда ты окончательно ко мне переберёшься, я забуду это слово — моё. Только наше.

Его таланту выкручиваться можно только позавидовать. Не даром он такой успешный и востребованный адвокат.

Я шла к нему с чётко сформулированной целью. Я думала об этом всю дорогу пока ехала утром из усадьбы, пока корпела над отчётами на работе и даже пока стояла в пробке добираясь сейчас сюда.

Я точно знаю, чего хочу, но обязана предпринять контрольную попытку…

Сажусь на крышку фортепиано и, сдвинув к великому ужасу Олега коллекционные фигурки слонов, призывно развожу в стороны ноги. Резинка чулок кокетливо выглядывает наружу, но его взгляд продолжает гипнотизировать чёртовы фигурки, игнорируя мой порыв отчаяния.

— Ульяна, что… что ты делаешь?

— Возьми меня, — в голосе несгибаемая сталь.

— Что? Возьми, в смысле — секс? Прямо здесь? Сейчас?

— Да, прямо здесь и сейчас!

Вытянув руку, словно спасая отчаявшегося от прыжка с крыши, Олег делает пару осторожных шагов вперёд:

— Детка, фортепиано… Оно раритетное и дико дорогое, твои каблуки могут оставить царапины. Это губительно для покрытия! Может, пойдём в спальню?

— Нет. Я хочу именно здесь. А потом там, — тычу пальцем на шкуру леопарда у декоративного камина. — Обмажешь моё тело взбитыми сливками, а потом слижешь.

— Но… это шкура гватемальского леопарда, на него даже смотреть желательно издалека, — нервный смешок. — Боюсь, взбитые сливки она мне точно не простит.

Он что, вспотел?!

— Хорошо. Тогда на кухонном столе. Смахнём тот страшный сервиз из Чехии и…

— Господи, Ульяна, да что вдруг на тебя нашло? — сокрушается. — Чем тебе не угодила кровать? Весь мир делает это там и ничего — все счастливы.

— Я знала, знала это! Дурацкая была затея, — к огромному облегчению благоверного спрыгиваю с фортепиано и поправляю юбку. — Но я по крайней мере попыталась.

— Попыталась что? Прости, но ты говоришь загадками.

— Попыталась расшевелить тебя, вывести из зоны комфорта, попыталась побудить тебя совершить какую-то глупость. Показать тебе, что главные вещи в жизни — не вещи! А чувства, страсть, адреналин — вот что важно, а неё кусок шерсти и уродливые фигурки слонов!

— Это мрамор из Неаполя! — ужасается он и ставит каждую на своё место. — Понятия не имею, что с тобой вдруг произошло, но давай спишем это на гормональный всплеск. Давно у тебя были женские дни?

— А ты не ведёшь за меня календарь? Странно.

Я негодую. Я завожусь. Очень хорошо, так мне будет гораздо проще.

— Не вижу ничего плохого в том, что я стараюсь всё держать под контролем и бережно отношусь к вещам, на которые сам же и заработал. А ты, прости, ведёшь себя сейчас как бунтующий подросток. Хочешь секса — я вовсе не прочь, правда, ты же знаешь, что лучше делать это через два часа после еды, а я только-только поужинал. Может, пока посмотрим кино, а потом…