Там, на чердаке, было сумрачно, но через маленькое оконце просачивался скудный свет, так что Расмус видел, куда идти… О, Глупыш, почему ты не лаешь?

Расмус рванул дверь на чердак.

В следующий миг он издал такой жалобный вопль, что Понтусу стало не по себе, когда он услыхал его.

–  Понтус, его здесь нет!

–  Его нет?

–  Нет, но Альфредо здесь, и это, пожалуй, веселее, - услышали они хорошо знакомый голос, и из самого темного угла чердака вылезла хорошо знакомая фигура, которую они уже столько раз надеялись никогда больше не увидеть.

Расмус впал в бешенство. Словно дикий кот, налетел он на Альфредо.

–  Где Глупыш?
– заорал он.
– Он мне нужен сейчас же, а не то я пойду в полицию! Понятно это тебе, старый ворюга?

–  Ruhig, - сказал Альфредо, - спокойно, только спокойно! Как ты будешь жить дальше - маленький своенравный ребенок, который никогда не знает покоя?

Но Понтус тоже разозлился. Оттолкнув Расмуса, он встал прямо перед Альфредо.

–  Ему надо вернуть собаку, - сказал он, глядя прямо в глаза шпагоглотателю, - иначе будет беда.

–  Разумеется, - произнес Альфредо.
– Ему вернут собаку, в этом я с вами совершенно согласен, надо только немного оговорить само время, когда это произойдет.

Он погнал их в комнату.

–  Пошли, у нас будет маленькая беседа!

Они были слишком ожесточены, чтобы испугаться, и только когда Альфредо тщательно запер дверь и сунул ключ в карман, мальчики поняли, что им грозит опасность… что они заперты в такой уединенной усадьбе вместе с таким отчаянным негодяем, как Альфредо!

–  Зачем ты запер дверь?
– закричал Расмус.

Альфредо, склонив голову набок, оглядел комнату.

–  Не правда ли, какое здесь уютное местешко?
– спросил он.

–  Нет, никакое оно не уютное, - ответил Расмус.

Совершенно холодная комната с выцветшими обоями и грязным полом - трудно было воспринять ее как нечто особенно уютное.

Был там и открытый очаг, все еще закопченный после всех огней, горевших и угасших в нем много лет тому назад. Но в комнате стояло что-то на полке, появившееся, должно быть, совсем недавно; это была красивая белая картонка из кондитерской Элин Густавссон, Вестанвик, Стургатан, 13.

–  Какие избалованные маленькие шалопаи-мальшишки, - сказал Альфредо.
– Какая жалость, што вам не нравится комната, а мы-то думали, вы останетесь здесь на ношь.

–  Да? И не мечтай об этом!
– закричал Расмус.

Альфредо кивнул:

–  Я ошень об этом мештаю. Хотя первым начал мештать Эрнст, у этого Эрнста бывают заме-шательные идеи!

–  Надоело все это!
– кричал Расмус.
– Вы только врете и обманываете, и ты, и Эрнст!

Довольный Альфредо усмехнулся.

–  Да, мы врем и обманываем, - сказал он.
– Но ты не сердись на нас так за это. Понимаешь, для нас это не фунт изюму, и мы должны быть уверены в том, што нам ништо… гм… не помешает.

–  Что именно… помешает?
– спросил Понтус.
– Что ты имеешь в виду, старый ворюга?

–  Помешает какой-нибудь полицейский, прежде чем мы смоемся. Вот поэтому мы и не вернем вам раньше завтрашнего дня вашу уродливую собашонку… И еще: нешего говорить «старый ворюга», - упрекнул он Понтуса.

Расмус весь дрожал от злости.

–  Но вы обещали!
– закричал он.
– И мы ведь обещали не доносить на вас, вы что, не слышите, что говорят?

–  Да, да, - сказал Альфредо, успокаивающе помахивая своими огромными лапами.
– «Держать обещание - это, пожалуй, здорово, но хороший замок держит лучше» - так всегда говорила моя мамошка.

Расмус был вне себя.

–  Да? В таком случае я забираю обратно каждое словечко своего обещания, до последнего, слышишь ты, старый ворюга? Каждое словечко до последнего!

Альфредо только смеялся:

–  Да, сиди здесь совершенно ruhig, и всю ношь забирай каждое словешко обратно, если хошешь, потому што я сейшас запру вас здесь, понятно?

Расмус почти плакал от гнева. Невыносимо было ощущать свою полную беспомощность.

–  Но завтра рано утром сюда явится Берта и отопрет дверь, - ухмыляясь, продолжал Альфредо.
– О, милая Берта, она будет так растрогана, когда увидит старый дом своего детства!

Минутку помолчав, он таинственно понизил голос и восторженно закудахтал:

–  А в это время мы с Эрнстом окажемся уже далеко отсюда, хотя Берта будет думать, што мы сидим в своем убежище в кустах и ждем ее. Милая дурошка Берта! А мы вместо этого - раз!
– и нас нет! Потому што я не хошу больше, штобы за мной ухаживали, и не хошу глотать шпаги. Я хошу теперь быть самому себе хозяином и пить пиво. Далеко-далеко в городе, название которого вы даже никогда не слышали, маленькие шалопаи-мальшишки, далеко-далеко в другой стране, там будет жить старик Альфредо и пить свое пиво, радостный и свободный.