–  Понимаете, маленькие шалопаи-мальшишки, однажды вечером являюсь я домой к моей мамошке, и вижу большое пятно на потолке, и спрашиваю: «Што это? След эксперимента дяди Константина?» Заплакала тут моя мамошка и говорит: «Нет! Это след самого дяди Константина».

Берта разозлилась.

–  Чушь!
– воскликнула она.
– Горазд ты всякую чушь нести! Нет у тебя дяди по имени Константин!

–  Ой, ну и зарядил нынше дождь!
– спокойно сказал Альфредо.

Он повернулся к Расмусу:

–  Што ты хотел узнать? Когда вам вернут Глупыша? Вешером, маленький ты, упрямый ребенок, вешером!

–  Я заберу его здесь?
– спросил Расмус. Тут в разговор вмешался Эрнст:

–  Нет, не здесь. Он сел на нарах.

–  Послушайте, ребята! Есть у вас какая-нибудь палатка? Может, вы спите иногда на воздухе?

–  Да-а, - сказал удивленный Расмус.
– У меня есть палатка.

–  Прекрасно!
– обрадовался Эрнст.
– Дуйте тогда домой и скажите мамашке с папашкой, что нынче ночью вы спите в палатке.

–  А зачем нам это?
– удивился Расмус.

–  Потому что будет немного поздновато, когда вам вернут псину, и ваши родители поднимут шум, меня же никакой шум не устраивает, понятно? Можете, пожалуй, держать вашу псину в палатке до утра, это просто чудесно, верно?

Расмус подумал, что чудесно держать Глупыша где угодно на всем земном шаре, только бы в самом деле держать его у себя.

–  Хотя я знаю одного человека, у которого появятся подозрения, если я окажу, что хочу ночевать в палатке, когда такой ливень, - сказал Расмус, - и этот человек - моя мама.

–  Ты же такой башковитый маленький мальшик, неужели не сумеешь кое-што соврать своей мамошке?
– спросил Альфредо.
– Тебе не надо нишего говорить о палатке, если у мамошки появятся подозрения именно такого рода. Но ты можешь совершенно ruhig вдолбить ей, што хошешь ношевать на вершине дерева в лесу и наблюдать за восходом солнца… Крылья фантазии для того и даны, штобы пользоваться ими.

–  Ведь твоя мамочка говорила: «Всегда держись правды, милый Альфредо!» - возразил Расмус.

Он, по крайней мере, тоже умел шутить, когда нужно.

Альфредо удовлетворенно ухмыльнулся:

–  Шалопай-мальшишка, слышу, што я не зря растошаю перлы своего краснорешия.

Но Эрнст был нетерпелив. Он погнал их к двери.

–  Дуйте домой и возвращайтесь обратно в восемь часов вечера!

Вся семья была в сборе на кухне, когда Расмус вернулся домой. Мама пекла булочки, а папа сидел в углу на своем обычном месте и разглагольствовал вовсю. Кража серебра - вот о чем он распространялся.

–  Это самый ужасный криминальный случай во всей истории Вестанвика, - утверждал он, - и полиция трудится изо всех сил.

Сам он скоро двинет на службу, всю ночь он дежурит, но сейчас у него выдался небольшой перерыв, и он полон желания посвятить маму в малейшие детали.

–  Мы что - должны разрешить вопрос о самом ужасном криминальном случае во всей истории Вестанвика именно здесь, в кухне, и именно тогда, когда я пеку булочки?
– спросила мама.

Да, с юмором у нее сегодня туговато, и это очень некстати, если просить позволения ночевать в палатке.

–  Ты что, не желаешь слушать, что я думаю об этом случае?
– удивленно спросил папа.

–  Да нет, пожалуйста, - сказала мама.
– Только мне надо место, чтобы развернуться со своими противнями.

Крапинка рассмеялась - наверняка в первый раз с того вечера в среду.

–  Присядьте на корточки, мальчики, чтобы у мамы было где развернуться с ее противнями, - сказала она.
– Хотя, по-моему, ей нужно целое футбольное поле. Ты сердишься сегодня, мама?

Мама с досадой посмотрела на нее:

–  Нет, не сержусь. Но я не знаю, зачем вам всем непременно торчать на кухне, когда я пеку булочки?!

–  Потому что здесь так уютно, - ответила Крапинка, - и потому, что здесь так вкусно пахнет.

Папа согласно кивнул головой:

–  И потому, что ты сама такая маленькая булочка с изюмом, Гуллан.

–  Сердитая булочка с изюмом, - сказал Расмус.

–  Спасибо!
– поблагодарила мама, но было непохоже, что она очень смягчилась.

Молча и яростно месила она тесто - так, словно шла на него в атаку.