Она сглотнула и ступила на каменную плитку.

Он, словно у него были уши летучей мыши, тут же повернулся и лениво окинул ее взглядом.

— Что за жрица несет мне еду?

Она не хотела говорить ему свое имя. От мысли о личном слове на его губах ее кожу покалывало. Он не заслуживал знать ее имя, и ему не требовалось звать ее как-то, кроме «жрица».

Он смотрел на нее, выжидая. Медуза поняла, что у нее не было выбора.

— Медуза, — буркнула она сквозь зубы. — Я принесла финики и инжир.

— Ах, да, только эта смертная еда близка к нектару богов, — он махнул ладонью. — Подойди ближе. Я хочу разглядеть твое милое лицо.

Дрожа, она подошла к фонтану и опустила корзину на край.

— У меня есть работа. Боюсь, я не могу задерживаться.

— Высшая жрица поймет. Твоя работа не просто ухаживать за храмом. Твоя работа — ухаживать за богами, — он выпрямился, борода развевалась вокруг его лица. — Разве я не один из богов?

— Да, — прошептала она. — Вы один из величайших богов, если я правильно помню.

— Да. Мы с моими братьями — единственная причина, по которой у вас, смертных, есть дом. Место, где вы не переживаете, что великаны съедят ваши кости, — он коснулся пальцем ее щеки. Он провел пальцем от скулы к подбородку, поднял ее голову к солнцу. — Как красиво. Всегда забываю нежность кожи смертных женщин, пока не вижу одну из вас снова.

Она попыталась сглотнуть желчь в горле. Ее мутило, и ей отчаянно хотелось убежать от этого бога и его знакомого прикосновения. Но она была жрицей, вряд ли могла просто уйти.

Вместо того чтобы убежать, как она хотела, Медуза застыла в его хватке.

— Думаю, там, где вы живете, не так много смертных женщин.

Он рассмеялся.

— Где же я живу, милая жрица?

— В океане? — он был богом морей. Наверное, большую часть времени он проводил среди рыб и морских созданий, которые нуждались в нем.

Посейдон отклонил голову и рассмеялся. Грохот смеха бил по ее ушам. Звук не был радостным. Его смех был наполнен скорее жестокостью, чем весельем.

Когда он утих, он отпустил ее лицо и сел на фонтан.

— Смертные думают, что я живу там? Как странно. Нет, милая. Я живу на горе Олимп с другими богами. Но редкие смертные женщины забираются на гору, чтобы насладиться нашим обществом.

Гора Олимп? Почему он жил там? Она слышала, что боги жили там, где был их народ. Потому Деметра была в мире смертных, чтобы фермерам было проще с ней связаться.

Почему Посейдон так не делал? Его народ отличался, да. Рыбаки поклонялись ему и другим богам океана, но были еще и нимфы с наядами, которые нуждались в его внимании.

Может, ее мысли было видно на лице. Он пристально смотрел на нее, и Медузе это не нравилось.

— Ты думаешь, что я неправ, что живу на горе Олимп? — спросил он.

Она не играла с ним в это. Если она не то скажет, Посейдон сможет сделать нечто хуже, чем просто коснуться ее. Он мог выбросить ее из храма, и ей придется ползти к семье в надежде, что они позволят ей вернуться.

Она сглотнула и покачала головой.

— Нет. Думаю, боги могут жить, где хотят. Мое мнение не имеет значения.

— Ах, но у тебя есть мнение, — его глаза многое видели. Было неудобно, словно он снимал слои с ее разума и видел, что творилось в ее голове. — Ты знаешь, как редко у женщины бывает мнение?

Она знала, но Медуза не собиралась ему говорить.

Хотя она уже была в опасности. Посейдон облизнул губы, окинув ее взглядом, словно уже раздевал ее.

— Любопытно, — пробормотал он. — Ты кажешься знакомой.

Нет. Он не мог помнить, что она была жрицей из сада. Она не только нарушала правила, но и обладала своим мнением? Она слишком сильно выделялась из толпы.

Медуза шагнула назад.

— Мы не встречались раньше, господин Посейдон. Мне дали задание принести вам угощение, потому что другая жрица не смогла.

— Разве? — он встал и следовал за ней, пока она пыталась пятиться от него. — Думаю, я видел тебя пару ночей назад. Да, точно. Маленькая жрица, которая бродила по саду, хотя должна была спать.

— Это была не я, — спина Медузы уперлась в колонну храма. — Я никогда не выхожу из комнаты, когда темнеет. Это опасно.

— Да, опасно, — он уперся рукой над ее головой, другую ладонь прижал к ее челюсти. — Но ты не из тех, кто любит безопасность. Да, Медуза? Ты не такая, как другие жрицы.