И взглянула на неё по-новому, внезапно приметив и презрительный изгиб губ, и искорку неприязни в зелёных глазах.

— Ну и? — женщина остановилась возле мирнарийца, сложив на груди изящные белые руки. Одета она была в тёплое платье малахитового оттенка с отороченным мехом воротником, которое ей удивительно шло. — И что ты меня дёрнул, Ибор? Сам не мог разобраться?

Вместо того чтобы ответить, мирнариец встал и, протянув руку, с какой-то звериной нежностью провёл ладонью по её щеке.

— Здравствуй, Эллейн.

Женщина хмыкнула.

— Соскучился?

— Конечно. Тебя не было почти три дня.

— Ну так и я не у моря загорала. — Эллейн отвела руку Ибора и опять повернулась к нам с Рымом.

Тут я поняла, что впервые вижу сильного мага. Не в своём воображении, как раньше, и не Браша — он Эллейн и в подмётки не годился — а настоящего мага, из глаз и с кончиков пальцев которого лилась такая силища, что мне внезапно стало неуютно и холодно. Захотелось залезть под лавку, спрятаться от этих зелёных глаз, которые, казалось, вымораживали меня насквозь.

— Так-так, — произнесла она с насмешкой в мелодичном голосе, — что я вижу… Руна Заложника. Прекрасно придумано, мой дорогой орк.

— Ты не сможешь её снять, — сказал Рым, но его голос почему-то дрогнул.

Эллейн настолько хищно улыбнулась, что я чуть не отпрыгнула в сторону, но в последний момент постаралась взять себя в руки.

— Ты уверен в этом, мой дорогой орк?

Она подошла к Рыму вплотную. Он был выше на добрую голову, но почему-то всё равно рядом с ней казался каким-то маленьким и даже жалким.

Господи! Кто эта женщина?! И что она может с нами сделать?!

Эллейн подняла руку и дотронулась белыми, словно мёртвыми пальцами до подбородка Рыма.

— Запомни, орк: нет ничего невозможного. Это только вопрос фантазии и изобретательности, а ещё — веры в себя.

Рым не отрывал от Эллейн тяжёлого, немигающего взгляда. Мне казалось, что она приморозила его к полу — даже губы его еле шевелились, с трудом проговаривая слова:

— На Линн не действует магия.

Она чуть наклонила голову.

— А кто тебе сказал, что я собираюсь воздействовать магией на твою драгоценную Линн?

В тот момент, когда глаза Эллейн засветились страшноватым зелёным светом, я захлебнулась собственным криком. И бросилась вперёд, не зная, что именно хочу сделать, но зная, что непременно должна помешать…

Вот только я не успела. Как и всегда… Я не успела…

Руна на лбу Рыма засветилась таким же зелёным светом, как и глаза Эллейн, а потом я почувствовала, как что-то жжётся у меня над бровями. В тот же миг руна Рыма поменяла очертания, став совсем другой. А спустя мгновение в руке Эллейн появился сгусток серебристого дыма, ставшего острым кинжалом, который она резко воткнула орку в грудь, недалеко от сердца.

Рым падал медленно, будто время стало вязким и тягучим. Кричала ли я? Не знаю. Я не слышала ничего, ни единого звука. Бросившись вперёд, я упала на колени рядом с ним, схватилась за рукоять клинка, но он уже растаял под моей рукой, обратившись в серебристый дым.

— Вот видишь, как просто.

— Ты же знаешь, любимая, у меня плохо с рунной магией. Я бы не смог снять руну.

— А я её и не снимала, просто поменяла местами. Орк стал Заложником, и я смогла спокойно убить его.

— Хм. Действительно, очень просто.

— Учись, пока я жива.

— Думаю, у меня хватит времени.

Голоса доносились будто издалека. Я с остановившимся сердцем наблюдала, как кровь льётся из груди моего орка, пачкая ладони, которые я зачем-то лихорадочно прижимала к ране. Надеялась вылечить? Глупо. Я ведь не маг, и даже не врач.

Когда я наконец подняла глаза, Эллейн и Ибор страстно целовались. Меня даже не затошнило. Всё моё существо в тот момент было занято совсем другим чувством.

Впервые за последние десять лет я поняла, что ненавижу.

— Будь ты проклята, — прошептала я, глядя на Эллейн. Она услышала, оторвалась от своего любовника и повернулась ко мне, как-то странно улыбаясь.

— Ты опоздала, девочка. Я давно проклята.

Я не отреагировала, когда она подошла ко мне, рывком подняла на ноги и, чиркнув ещё одним появившимся прямо из воздуха кинжалом мне по груди, наполнила стеклянную пробирку моей кровью.

— Держи, Ибор, — женщина протянула её мирнарийцу. — Только не переусердствуй с девчонкой на алтаре, а то я буду ревновать.