— Нет, его магию, — Морис криво улыбнулся, — я не должен всего этого знать. Просто вовремя спрятался под кровать.

— Вы уходить собираетесь? — из ночной темноты раздался сварливый, скрипучий голос целителя. — То следи чтобы малышок к папане не пробрался, а то все Моры собрались.

Целитель выбрался в круг света, который образовался от иллюзориков, и я с трудом сдержала смешок — старик был разодет в шикарнейший бархатный халат, тапки с загнутыми носами, а голову венчал ночной колпак с большим пумпоном.

— Тело Кайрнеха терзают не тени, по меньшей мере сейчас. Его терзает холод грани. И не надо ему мешать.

— Холоду?

— Лорду Мору, — отрезал старик. — Ваш отец потерял контроль над тенями в тот момент, когда ему пришлось ловить госпожу Райсару. Тени ценят его, а потому, желая угодить хозяину, развесили картины на места. Из-за чего случился перерасход сил, ведь с момента ритуала лорд Мор не успел полностью восстановиться. Сейчас магия в тело Кайрнеха идет напрямую с грани. Что, опять же, происходит оттого, что он нужен теням. Они накачивают его силой, которая его убивает.

На слове "убивает" Альбирея расплакалась.

— Но сегодня не убьет, — утешил ее магистр. — Сегодня он справится.

Старик покивал сам себе и его смешной ночной колпак съехал на бок.

— А если нет? — сквозь слезы спросила Аль.

И я добавила:

— Давайте накроем его простыней, чтобы не смущать Мориса, и я попробую поделиться с Кайрнехом пламенем. Вдруг оно способно помочь? Согреть, хотя бы.

— Нет, леди Антер-Айервилль, не способно. Точнее, сейчас не способно.

— Я полностью обуздала свой дар, повзрослела и…

— Вы — да, — емко ответил старик. — Идите спать и дайте мне спокойно подежурить. И займите завтра, ради Пресветлой Матери, госпожу Райсару.

— На Кайрнеха так сильно влияет ее присутствие? — опешила я, вспоминая слова старика, что контроль Кайр утратил в тот момент, когда поймал лисицу.

— На меня оно так сильно влияет, а я завтра ни на шаг от лорда Мора не отойду, — старичок сердито нахмурился, — ну, кому тут снотворного от магистра? Уснете быстрей чем упадете!

— Мы же простудимся, тут же мрамор! — пискнули лисята.

— Вылечу, — сощурился целитель. — Старым, проверенным способом.

Спорить с взъерошенным, сердитым стариком желающих не нашлось. И мы были вынуждены отступить.

— Можно переночевать с тобой? — тихо спросила Аль, — я чувствую, что могу стать лисичкой. Я не займу много места.

— И я, — тихонечко прошелестел Морис. — Мы даже на постель не полезем.

— Еще не хватало, чтобы мои дети на полу спали, — вздохнула я. — Давайте-ка пройдемся по парку, подышим свежим воздухом и успокоим нервы.

"А Кайрнеха я завтра буду убивать. Медленно и мучительно. Неужели нельзя было рассказать о проблеме?!", злилась я.

Дом подсказал скорейший выход в парк. Свежий, прохладный ветерок привел меня в себя. Всегда ли Кайр теряет контроль? Сильно сомневаюсь. Значит, он не ожидал этого.

Лисята вдруг встрепенулись и, переглянувшись, потянули меня в кусты. Но едва лишь я хотела спросить, что происходит, как Аль прижала ладошку к моим губам.

А через пару мгновений я услышала шаги. И бормотание:

— Твари. Всюду эти твари. Касался меня… Как это смыть? Ненавижу-ненавижу-ненавижу! Ну зачем ты меня заставил?!

Мимо нас прошла мокрая как мышь Райсара. В лунном свете были видны глубокие царапины на ее руках. Она решила умыться в парковом водоеме?

— Она так боится теней, — со знанием дела произнес Морис, — что страх стал ненавистью.

— Но почему?!

— Говорят, что тени это наши предки, чьи души не ушли на перерождение. Что поэтому тени так цепляются за двуликих.

— Так ведь это хорошо? — неуверенно произнесла я. — То есть, если смотреть на моего отца, то плохо — он и человек-то не очень, а уж тенью совсем гнусным будет. Но ваши-то детей любят!

— Да, но после смерти души хотят вернуться к жизни, — тихо сказала Аль. — Двуликие верят, что если обратиться к теням за помощью, расплачиваться придется своим телом.

— Живой двуликий отправится на грань, а мертвый займет его тело, — поддакнул лисенок. — Папа сказал, что это неправда. И я ему верю. Но… Но чем же платят за такую огромную силу?! И почему, если плата не столь велика, остальные отступают?

— Отступают и дают клятву вечного молчания, — Аль стерла слезы с лица. — Ты же не возненавидишь папу?