«Не смотри! Не двигайся! Убегай! Закрой глаза! Растворись в мироздании! Только бы не быть под ее взором!» — слышалось от его собственных инстинктов.

— Пожалуй, странные вы, люди. Ежедневно топчете меня, проливаете кровь и покрываете из-за нее проклятьем себя и меня — ведь она вопиет во мне, чтоб месть за ее пролитие свершилась.

Он слышал, как медленно нарастает её тон, меняя даже тембр, из-за чего тошнота подступала к горлу, а ему хотелось сжаться сильнее, свернувшись в клубочек.

— Я каждый день слышу эти крики! Крики полные боли, страха и ужаса — они сводят с ума во мне все живое! Они разрывают меня!

Её слова сорвались на крик, а голос изменился на что-то среднее между воем зверя и скрежетом металла

Затем наступила тишина, разрывающиеся лишь звуком капель.

— Но ничего, ты тоже поймёшь этот крик. Вы, люди, пролили слишком много крови на землю. Взгляни на мои одежды, что покрылись ею! Они раньше были столь прекрасны, но теперь… Отвратительны! Это сделали вы, а не я!

Мужчина вновь ощущал, как контроль над телом и разумом затмевается и при любых её словах он станет лишь марионеткой.

— Вы чтите то, что в небе, но не чтите того, благодаря чему живёте, а лишь оскверняете это, а после же боитесь? Действительно, неизмерима ваша глупость, равной которой нет ничего под небом! Вы меня утомили, я устала от этого всего… Я устала от вас…

Её слова сопровождались всплесками эмоций: от сарказма и гнева до готовой сорваться в любой момент истерики, заканчивая свои слова до дрожи пронизывающим безразличием в голосе.

— Теперь это часть твоей ноши, — закончила она свою речь.

Во время этого монолога человек то и дело бросал взгляды, скользящие по ее лицу, отчего дыхание перехватывало ещё сильнее, вынуждая задыхаться.

Он видел в её лике ещё тысячи и десятки тысяч других лиц, что мелькали десятками каждую секунду, сменяясь одно другим.

— Я вижу, что ты слишком напуган, чтобы мне что-то отвечать, смертный. Но ты можешь слышать. Так слушай же, Эсперар, ты не особенный, ты просто случайность.

Каждое её слово, будто пером по листу или раскаленным клеймо по коже выжигались в нем — он был уверен, что спустя и сотню лет не забудет каждую буковку.

— Тот, кто чтил земли и мог получить от нее что-то, слушай же: последний мой избранник мертв, вернувшись в мои объятья, где обрел желанный покой и принес мне вновь бремя выбора нового, как и все погибшие до него.

Её глаза задумчиво проходились по оробевшему человеку.

— Я дарую частичку своей силы, дабы она находила тех, о ком вопиет кровь и удовлетворяли мщение за тех, кто уже не в силах за себя отомстить. Даже самый слабейший из них добивался чего-то, но сможешь ли это сделать ты?

Наконец, её губы тронута более настоящая улыбка, но не радости, а иронии.

— Настал твой черед платить за те плоды, которыми питала тебя земля. Платить, пока ты вновь не вернёшься в лоно земли, придав ей свои силы, воспоминания и сущность, где обретёшь вечный приют.

После этих слов она замолчала, но мужчина ничего не мог ответить, поскольку мысли и слова покинули его и он все так же пребывал в ужасе, уже не в силах от страха даже пошевелиться.

Больше всего его пугало осознание, что внутренний голос, предупреждавший его, все же подтверждал её правоту, имеет на это право.

Ещё страшнее мужчине было признаться в своих чувствах — он ощущал радость от этой участи, ведь в нем самом горело это стойкое желание отомстить, хотя он и не знал кому.

Собрав последние крупицы своей силы воли, он осмелился поднять взгляд, задержав его на ней, дабы увидеть, что она стоит прямо перед ним и смотрит сверху-вниз, но с какой-то долей материнской любви и нежности.

— Дитя, я дам тебе такую силу: забирая чужие жизни, — неважно чьи, — ты будешь становиться сильнее. Одна сотая из эссенции жизни её обладателя становится твоей, передавая и мощь тела.

Сейчас её пальцы как-то ласково проходились по его длинным волосам, вызывая в нем двоякое ощущение и мурашки по коже.

— Не только сила, но и воспоминания в том же объеме передается тебе, как мой дар, — она слегка склонилась над ним.

— Такова сила моего избранника — моя особенность и благословение тебе, прими же это. Ведь все возвратится обратно в землю, в прах, откуда оно и пришло. Земля питает всех, но она же заберет долг по времени. Всему свое время: время рождаться и время умирать, дитя.