Война потихоньку развивалась.

И это происходило совсем не по тому сценарию, который задумали в Нью-Йорке. Да и в Лондоне с Парижем совсем иначе видели ситуацию политические руководители. Не говоря уже о Варшаве и Киеве, где новости вызывали панические настроения. Например, была объявлена мобилизация широких масс населения. И если в Польше это мал-мало пошло, так как история Советско-Польской войны была еще свежа в памяти. И люди считали, будто бы в состоянии остановить «орды большевиков», поднявшись и единым порывом выступив против них. То в УНР ситуация складывалась совсем иначе.

Каганович сумел найти подход к местным диаспорам евреев, которые за этот месяц не только сумели сколотить отряды самообороны, но и послали к черту самопровозглашенное правительство. Им все эти националисты были интересны не больше, чем кошке гуталин. И ходить с ними по одной улице они не видели смысла. Во всяком случае не в такой композиции.

Остальное население Украины также не сильно рвалось к борьбе за независимость. Конечно, всякого рода недобитых петлюровцев хватало. Но основная масса людей не видела в этом никакого смысла. А накачать толпы людей национальными идеями к 1928 году еще толком не успели.

Да, проект этот начался в 60-е годы XIX века. Да, Австро-Венгрия приложила ОЧЕНЬ много усилий к тому, чтобы создать из Польши и Юго-Западных земель Российской Империи один сплошной нарыв из сепаратистов и националистов. А потом еще к ним и остальные крупные игроки подтянулись. Но это было все очень непросто. В том числе и потому, что еще в 40-е годы XIX века местные жители воспринимали себя русскими. Да, с какими-то своими региональными особенностями. Но не выходящими за рамки того разнообразия диалектов и культур, вроде тех, что отличают какого-нибудь помора с Архангельска от казака с Терека.

Местным жителям требовалось сломать ощущение причастности к чему-то единому и большому. И к 1917 года более чем полувека трудов принесли очень ограниченные результаты. Во всяком случае на Украине.

Да, появились украинские националисты в некотором количестве. Да, их было больше в западных районах Юго-Запада Российской Империи. Так как они банально ближе к центру влияния. Но, в целом, ситуация коренным образом не переменилась. В городах этих земель жили в основном поляки, евреи и русские, почему-то не желающие выделяться в новую отдельную нацию. А какая-никакая пропаганда удавалась почти исключительно на селе да среди кое-какой местной интеллигенции. Погоды же в целом это не делало.

Значимые изменения в этом вопросе начались только после 1922 года. Силами Советской власти, которая с удивительной решительностью взялась за украинизацию Украины. В том числе и потому, что лидерами украинской компартии стали те самые националисты, взращенные австро-венгерскими эмиссарами. Которые развернулись по полной программе, получив широчайшую поддержку советского центра. Того самого, которые все 70 лет СССР «топил» за оборонительный национализм, взращивая его, лелея и холя. Откармливая, так сказать, на убой.

Создавался национальный язык, находящийся до того в совершенно зачаточном состоянии.

Создавалась национальная литература, которая была к тому моменту едва ли не номинальной.

Создавались национальные элиты.

Создавалось, наконец, национальное самосознание…

Никто не сделал столько для украинизации Украины, сколько коммунисты. На всех уровнях. Во всех форматах. В том числе и вкладывая просто чудовищные ресурсы в промышленное, индустриальное и транспортное развитие региона. По сути, именно коммунисты, подхватив выпавшее зная Австро-Венгрии выковали Украину и украинцев как некое оформленное, самостоятельное явление.

Однако — это все — только начиналось.

И в 1928 году в пределах бывшей УССР еще шла стадия отрицания среди широких масс населения. Которым все эти национальные трансформации были не интересно. Поэтому особенно успеха мобилизация не приносила.

Нет, конечно, люди приходили на призывные пункты и получали оружие. Но они не спешили подчиняться Киеву. Оставаясь на местах и просто охраняя свои земли от бандитов и прочих «прекраснодушных кадров», которых так много всегда появляется во время любой войны…

Фрунзе же осторожничал.

3-ий корпус постоянной готовности подошел к Белгороду. Медленно. Спокойно. И… остановился там. Нависая над киевским направлением. В то время как легкие батальоны и роты оперировали южнее.

— Э нет, торопиться не надо, — с улыбкой заметил Михаил Васильевич на предложение Буденного более стремительным ударом занять левобережную Украину. — Тут как с лечение больного. Торопиться не надо. Мы должны вернуть обществу полноценного человека.

— Мы же можем быстрее.