Площадка напротив входа в метро традиционно использовалась жителями Новосибирска для встреч и свиданий. На крыльце у входа и возле него стояли и прохаживались в ожидании десятки молодых людей, обоих полов. Они разговаривали по телефонам, поедали фаст-фуд и мороженое, пили пиво и колу, покупали все это в соседних ларьках, а то и просто глазели по сторонам в ожидании встречи. В головах их вертелись какие-то неясные образы, мыслей почти не было. Да и о чем думать, слоняясь, по остановке? О проносящемся мимо общественном и личном транспорте? О том, как опять сегодня жарко? Об объектах своего ожидания — тревожась, почему так долго нет, а вдруг, не пресеклись, и он уже ушел. Просто, о проходящей мимо клевой телочке, в чересчур открытой блузке и мини-юбке?

Я, не особенно прислушиваясь к невнятному шелестению чужих мыслей, медленно брел вдоль дороги в сторону небольшой кафешки, расположившейся в паре сотен метров слева от остановки. Заходить в кафе не стал, просто сел на лавочку неподалеку от входа. Отсюда хорошо был виден участок дороги, где парковались подъезжавшие к метро частные автомобили, к самой остановке их не пускал запрещающий знак. Николаев сообщил, что будет на черной "Ауди А4".

Пока таковой не наблюдалось, и я переключил свое внимание на милующуюся на другом конце лавочки юную парочку — пухленькую рыженькую девицу, размалеванную так, что на глаз возраст не определялся (Светлана, 16 лет), и чернявенького кареглазого паренька — тому на вид было лет семнадцать — восемнадцать (Пётр, 17 лет). Они пили пиво из баночек, хрустели чипсами и о чем-то щебетали. Я прислушался. Мысли обоих не отличались изощренностью. Парнишка думал о том, как удачно он отмазался от предков, которые уехали на дачу с ночевкой и усиленно искал варианты, как затащить Светку в гости в пустую квартиру. Воображение рисовало ему картины, одну соблазнительней другой. Я усмехнулся смелым мечтам юного эротомана — просто, какое-то жесткое немецкое кино. Светка (девица, судя по всему, не новичок в амурных делах), в свою очередь была совершенно не против визита и заранее на многое согласна (Знакомы уже три дня… чего там), однако размышляла, как сделать это к наибольшей своей выгоде, к примеру раскрутить Петьку на ночной поход в "Рок-Сити". Она наивная, была не в курсе, что всех денег у Петьки — двести рублей, плюс два жетона на метро.

Какая борьба интеллектов! — поразился я и вызвал текущее время. Николаев опаздывал на пять минут, что, конечно, простительно для титана российской журналистики. По небу тянулись редкие облачка время от времени наползая на солнце и слегка утихомиривая, его жаркие лучи. Телефон в кармане внезапно зазвонил, заставив меня и сидящую рядом парочку вздрогнуть. Николаев извинялся за опоздание (на дорогах сегодня черти-что творится) и обещал подъехать в течении пяти минут.

Действительно, на пятой минуте ожидания я увидел черную "ауди", приближающуюся со стороны спуска с "Восхода". Автомобиль припарковался метрах в пятидесяти от моей лавочки. Водитель вышел на обочину и остановился озираясь, не снимая при этом темных очков. Несмотря на жару Николаев был одет официально — в сером костюме и при галстуке (он предупреждал, что ради встречи, будет вынужден покинуть какое-то важное мероприятие раньше времени). Я поднялся с лавочки и помахал рукой, привлекая внимание. Журналист заметил, и кивнул в ответ. Мы одновременно двинулись навстречу друг другу. В этот момент меня охватило странное чувство тревоги. Не угрозы, нет, а какой-то неясной тревоги. Странное, потому что оно не относилось к приближающемуся журналисту. Я даже непроизвольно остановился и оглянулся по сторонам. Ничего, впрочем, тревожного не заметил и двинулся дальше.

Встретившись, мы пожали друг другу руки. Я не стал вызывать блок характеристик — какое мне дело до его роста, веса и социального статуса, гораздо важнее, о чем он думает. Николаев снял очки вглядываясь в мое лицо, будто искал сходство с покойным Климонтовичем. Было ему лет сорок с небольшим. Сухощавая фигура. Черты лица правильные и довольно привлекательные если бы не большая родинка с правой стороны возле самого носа. Имел он в верхней части черепа обширную плешь, обрамленную щетиной коротко стриженных светлых волос. Уши слегка оттопыренные, а глаза пронзительно серые. Глянув в них, я прочитал ясную мысль: "Что же это за хрен с горы?.. неужели проверяют? Кто? Опять сука Березин? Но зачем? Я же ему все…"

— Так это вы Никита э… (как тебя там черта?)

— Просто Никита.

— Хорошо, пусть будет просто… Значит, вы являетесь родным племянником Андрея Михайловича? (не похож… ой не похож!) Странно, но Андрей никогда не говорил мне, что у него в Новосибирске есть племянник (да и про сестер, братьев не говорил). А вы ему по отцу приходитесь или по матери?

— Моя мама была сестрой Андрея Михайловича… — на ходу начал сочинять я, — сводной сестрой по отцу. Она умерла три года назад… Насколько мне известно… от адвоката известно… я теперь являюсь единственным наследником своего дяди. Хотя, к сожалению, при жизни совершенно его не знал. Он ведь был неординарным человеком?

— Да… — неопределенно подтвердил Николаев почесав кончик носа, — А вы, простите, на машине?

— Нет, знаете… на такси.

— Ну так может быть… — Николаев приглашающее качнул головой в сторону своей "ауди", — кофейку попьем? Я хорошую кофейню знаю, здесь недалеко. Как вам?

— Собственно, почему нет… — я пожал плечами. Чувство тревоги не уменьшалось, но и не усиливалось. — Поехали.

Боится чего-то… — понял я, — хочет по-быстрому отсюда слинять… не верит в мое фуфло про племянника. Чего боишься-то, а, акула пера? Темна вода в облацах… Не пойму ни фига… что? Кто меня прислал? Прислал… Березин — сука фсбшная? Или менты? Или бандиты? Во, как… бандиты! Неужели Климонтович имел дело с бандитами?

За все десять минут дороги до кофейни мы не сказали друг другу ни слова. Николаев молчал, а я упорно пытался разобраться в хаосе его мыслей, разбавленных к тому же дорожными ситуациями. Мозг журналиста периодически генерировал длинные матерные рулады по поводу частых светофоров, пытающихся подрезать идиотов и стерегущих добычу продавцов полосатых палочек. Что-то он знал… но вот что, было не ясно. Его надо либо успокоить, либо наоборот, сильно напугать, чтобы исчезла, эта журналистская многозадачность мышления и он начал думать преимущественно на нужную тему. Я решил попробовать третий способ — удивить.

В кофейне было уютно, прохладно и малолюдно. Мы расположились на втором этаже, в зале для курящих. Сделали заказ. Николаев немедленно зажег сигарету, спохватившись, предложил мне. Секунду подумав, я согласился. Пусть будет по-свойски.

— Ну так и что вы хотели узнать про своего э-э… дядю? Не знаю… не такие уж близкие у нас были отношения…

Врет гад! — понял я. — Что-то скрывает! Ничего, сейчас выведу тебя на чистую воду.

— Я не знаю насколько близкими были у вас отношения… но согласитесь… — я картинно затянулся и еле сдержался, чтоб не закашляться, — малознакомому человеку вряд ли отпишут в завещании двадцать тысяч баксов?