Его ясные синие, как июльское небо, пронзительные глаза и самоуверенная улыбка говорят о том, что их обладатель видит всех насквозь. И самая большая проблема тех, кто имел несчастье иметь с этим брюнетом дело, как раз и была в том, что он действительно всех видел насквозь. Хотя нет, самая большая проблема этих несчастных состояла в том, что под сногсшибательным фасадом обольстительного брюнета скрывался леденящий душу холод.

Сказочной красоты красавец ласково-покровительственно, как отец дитяти улыбнулся мамушке. В отличие от своих агентов, Его Адовство (а это был именно он) изображал воспитанность и вежливость и потому ждал, когда же мамушка, наконец, соизволит пригласить его в избу. Мамушка же приглашать не торопилась. Если её чему и научило утреннее происшествие, то это тому, что лишняя бдительность не помешает. И посему она устроила нежданному гостю допрос с пристрастием.

– Похоже, я влюбилась! – услышала я щебетание Венеры, она же Красотка, как я её зову. И да, она тоже живёт в моей избушке. Сердце своё Венера изливала Юпитеру (я зову его Добряком Необъятным), который составлял ей компанию за распитием утреннего чая в гостиной.

– Влюбилась? Опять? Всего лишь в четвёртый раз только за эту неделю? – по-доброму усмехнулся Добряк Необъятный. – Только, пожалуйста, умоляю тебя, не проболтайся об этом Нептуну и Плутону. Я не выдержу выслушивать новую поэму о несчастной любви в исполнении первого и очередную меланхолию второго.

В этот момент с улицы раздался голос Урана (мы зовём его Гром). – Добряк, ну сколько ещё можно тебя ждать?! Договаривались же, что чинить крыльцо будем вместе! Или ты от работы отлыниваешь?! – голос Грома посуровел.

Гром у нас молодец резкий, да к тому же ещё и без тормозов, поэтому мы предпочитаем его не расстраивать понапрасну. – Иду! Даже не иду, а бегу! – тут же отозвался Добряк. Он залпом осушил кружку утреннего чая, вскочил на ноги и ринулся на выход. На тот самый выход, который именно в ту минуту для Его Адовства служил входом, потому что мамушка как раз за пару секунд до этого закончила допрос и с чувством выполненного долга отправилась во двор, дабы руководить тем, как Гром чинит крыльцо.

Добряк, между прочим, два метра роста и два метра в объёме – не шутка!

Как результат, красавцу брюнету, чтобы окончательно войти в избушку, а Добряку, чтобы её покинуть – пришлось некоторое время повальсировать. Сначала в вертикальном положении, а затем и в горизонтальном. Вальс их, конечно грациозностью движений не отличался, но вот некоторые из их танцевальных па… были, мягко говоря, весьма оригинальными не только для вальса, но и для танцев вообще.

Выбравшись, наконец, из под Добряка Его Адовство с помощью заклинания восстановил до первоначального безукоризненного состоянию кое-где помятую, а кое-где и порванную одежду. После чего мягко, но настойчиво убрал со своего пути Красотку, которая бросилась к произведшему на неё неизгладимое впечатление брюнету, предположив, что тому наверняка после столкновения с Добряком Необъятным понадобится медицинская помощь.

Вот такой он, Сатана, перед Добряком не устоял, а перед чарами Венеры Прекрасной – устоял.

И вот преодолев все препятствия на своём пути, Его Адовство возник на пороге моей горницы. Я подняла глаза и посмотрела на него. Он – на меня. Ему, судя по зажёгшимся огонькам в глазах, явно понравилось то, что он увидел. Я же испытала смешанные чувства.

– Прекрасная Диана, – выдохнул Его Адовство, опалив меня таким огненным взглядом и расплывшись в столь магнетически-обольстительной улыбке, что на моем месте у любой другой особы женского пола подкосились бы ноги. У меня же к огромному неудовольствию и недоумению умопомрачительно сексуального брюнета к его чарам был стойкий иммунитет. – Как же я рад, что застал вас дома… И он слегка склонил голову, изображая почтение.

– А вы сомневались в том, что застанете меня дома? – ироничным, подчёркнуто неуважительным тоном поинтересовалась я. И дабы ещё больше обратить его внимание на моё неуважительное к нему отношение, я демонстративно села, сложив ногу на ногу. – И это после того как ваши агенты вломились в мой дом, избив при этом до полусмерти мою дверь и разбудив меня ни свет, ни заря? Надеюсь, вы не станете сейчас убеждать меня в том, что, мол, ваша правая рука не ведает, что творит левая и поэтому вам не доложили о нанесенном мне визите?

– И меня тоже разбудили, черти незваные! – поддакнула мне ворчливым голосом Маркиза. Кошка зевнула и, прыгнув с подоконника на лежанку, растянулась на ней. – И ещё крыльцо… – многозначительно произнесла она и снова демонстративно зевнула, да ещё и с нарочитым наслаждением потянулась, каждым своим действием подчеркивая пренебрежение к высокому гостю.

– Крыльцо тоже разбудили? – воспользовавшись возникшей паузой, Его Адовство, ехидно посмеиваясь, задал свой вопрос, начисто проигнорировав все три моих.

Его взгляд уже какое-то время скользил по сторонам в поисках, на что бы ему присесть. Лежанку, на которую я взбиралась по приставленной к ней лестнице и на которой возлежала в тот момент Маркиза, он отверг сразу, и посему теперь выбирал между хлипеньким сундучком, который вряд ли бы его выдержал, и не особо чистым полом. И то и другое Его Адовство не привлекло, поэтому он попытался магическим образом сотворить себе то, на что он мог бы присесть. И доставил мне истинное удовольствие, позволив понаблюдать за тщетностью его потуг.