— Молодец, Шон, — шепчет Ник, приоткрывая штору и глядя, как густая пелена повисает в воздухе. Она могла бы стать идеальным прикрытием…

Если бы не браслет на моей руке, который в этот же самый момент загорается красным.

— Идем, — тянет Ник за собой, но я вынуждаю его остановиться, хватая за запястье двумя ладонями.

— Нет, мы не сможем вечно убегать.

Он молчит. Секунды тикают.

На той стороне зала раздаются аплодисменты и овации.

«Закрыть все входы и выходы. Никого не выпускать!» — доносится чей-то командный голос рядом с нами.

Ник растерянно оглядывается — настолько привычный жест, как будто жить без оглядки он больше не умеет. Впитанный на уровне рефлексов, как у дикого зверя. И от осознания этого я утверждаюсь в своем решении еще больше.

— Где программа, которая нужна отцу?

На лестнице вновь раздаются шаги. Ровный, вибрирующий топот десятков ног. Подкрепление.

— Ее здесь нет. Я, по-твоему, что, совсем ненормальный, притащить сюда? — шепчет Ник, наклонившись. Осторожно отодвинув штору, выглядывает наружу. Даже из-за его корпуса я вижу, как много солдат послано на наши поиски! Нам ни за что не выбраться отсюда.

«Не стрелять! — раздается команда. — В зале гражданские».

— Помоги мне, — прошу я, разворачивая лицо Ника за подбородок в свою сторону. — Помоги добраться до центрального процессора. Мы запустим информацию, что достала Рейвен, на всеобщее обозрение.

Ник качает головой: — Не получится. Мы пробовали. Шон с Рэйвен несколько дней над этим бились. Процессор, который отвечает за презентацию, защищен так, что не подступиться.

— Что ты тогда предлагаешь?

Я едва поднимаю голову, оцарапывая взглядом линию его ключи. А потом выдыхаю: — Эхо. Каждый человек в этом зале сегодня подключён к системе. Лучшей возможности и представить нельзя.

— Дурная идея.

— У нас есть все доказательства против отца: Рей, которую держали взаперти столько лет, отчеты о гибели парней из лаборатории, подпольные заказы, которые вы выполняли. Мы покажем им все. — Нас вычислят и тут же пристрелят, — шепчет Ник, пока я поглядываю на браслет, размеренное мигание которого отсчитывает последние секунды свободы.

— Никто не откроет стрельбу в центре зала. Ты же слышал.

— Ох, не нравится мне этот план, — отвечает Ник. — Знаешь, в чем проблема всех героев? В том, что в конце они погибают.

— Ну что ж, погибать, так хотя бы эффектно. Ты ж знаешь, у нас нет иного выбора

Ник молчит.

У меня сжимается желудок. Я беру его за руку, и он переплетает наши пальцы.

— Ладно, идем! Заменим фальшивую презентацию на настоящую, — шепчет едва слышно, а потом выныривает из укрытия и нагло, будто внутри перегорели все предохранители, отвечающие за здравый смысл, врывается в толщу мундиров и дорогих костюмов.

Шоу гремит так, что мурашки ползут по коже. Стены дрожат, как от раскатов грома. Мониторы, установленные по бокам и прямо по центру, во всю мощность динамиков транслируют преимущества Эхо.

«Отсутствие побочных эффектов и совершенно безболезненное подключение…» — рассказывает приятный женский голос.

Я крепче сжимаю ладонь Ника.

Изображение на экране не прерывается, но вдруг его перебивает другое — более сильное, от которого хочешь — не хочешь, не закрыться… Потому что оно не перед глазами — оно прямо в твоей голове.

«Завтра я, наверное, умру», — выводит чья-то рука медленным почерком. «За время существования проекта погибло сорок пять человек», — понурив взгляд, докладывает Торн.

Сначала зрители замирают, зачарованные поворотом представления. По залу проносится возбуждённый вздох ожидания.

Вот и все! Сейчас за нами придут!

— Что происходит? — выкрикивает кто-то.

Хватаясь за головы, на белых койках корчатся от боли четверо парней. Некоторые из них кашляют, извергая кровь. Их ладони окрашиваются в красный цвет.

— Я не буду принимать эту дрянь! — кричит кто-то.

— Побочный эффект пройдет через шесть-восемь часов. Вам просто надо перетерпеть, ребята.

Толпа в ужасе начинает колыхаться, как морская пена.

Одновременно на цифровом экране ухоженная блондинка продолжает рассказывать о последних достижениях военной медицины.

В голове же я вижу Рейвен, вырывающуюся, кричащую. Я не знаю, запись ли это с камеры или чье-то Эхо. Двое санитаров пытаются оторвать ее от постели Ника. Она бьет его по щекам, заливаясь слезами и крича: «Вспомни же, ну вспомни, Ник!»