— Пропускаю, — Рэйвен слегка постукивает сложенными в стопку картами по подоконнику.

— Если уж я тебя даже в свой дневник записал, то это что-то да значит, — продолжает свою речь Арт, видимо, решив выплеснуть все, что накопилось. — Очень ты меня любил своими «Кавано опять…» А там нужное слово не сложно подставить. Хотя сдаётся, ты так относишься ко всем, кто близок Нику. Больше, чем ты, — уточняет он. — Что же не спас его единственный раз, когда был действительно нужен? До того, пока Максфилд всю душу из него не вытряс, а?

Джесс сосредоточенно затягивается и выдыхает сизый дым. Вдруг мне становится его даже жаль, несмотря на то, что доля правды в словах Арта все же имеется.

— Был на похоронах. Не успел вернуться.

— Хоронил свои разбившиеся надежды? — язвит Арт.

— Хоронил своего отца, — отвечает Джесс громким шепотом и тушит окурок прямо о бетонную стену.

Шум комнаты растворяется в воздухе, словно сигаретный дым. Самая страшная тишина — когда все замолкают одновременно.

Арт отворачивается в сторону, едва слышно ругнувшись. Но несмотря на ситуацию, Джесс не выглядит рассерженным. Разбитым, потерянным, но не разозленным. Он смотрит перед собой, делая вид, что ничего не случилось, но я знаю, это только фасад. Братья уже потеряли маму, а теперь еще и отец. Я пытаюсь представить, что они чувствуют, но не могу. Внутри странная нелепая пустота, как будто эмоции кончились.

А потом Джесс поднимается и молча покидает комнату, будто хлопнув несуществующей дверью. До конца дня мы с ним не разговариваем.

Под вечер Арт вместе с Шоном привозят еду и чистые теплые вещи. Кое-как вымыв волосы, я переодеваюсь в джинсы и мужскую толстовку защитного цвета. Вид в разбитом зеркале уже не так пугает. Привыкла. Отек с носа постепенно сходит, а круги под глазами начинают менять цвет, из палитры фиолетовых плавно перетекая в зелено-коричневые.

Ник так и не просыпается. Джесс по-прежнему дежурит в его комнате, поднимаясь наверх лишь поесть и поскорей вернуться обратно — никому из нас он не доверяет.

— Я просто хочу быть уверен, что, если понадобится, рядом будет человек, способный оказать помощь.

— Ты не сможешь дежурить возле него сутками, — упираюсь я. — Отдохни, а если что понадобится, кто-нибудь из нас тут же тебя разбудит.

— Посплю внизу. — Вот и все аргументы.

Я поняла, что с Джессом не существует иных вариантов. Ты можешь изливать на него всё красноречие, умолять, падая на колени, хоть головой об стенку биться — если решение им принято, то пересмотру оно не подлежит.

Рейвен, судя по тому, как настороженно наблюдает за всеми, тоже еще не решила, правильно ли поступила, сбежав. И, признаться, я ее понимаю. Эмалированный таз вместо отделанной кафелем ванной, пыльные матрасы вместо уютной постели, еда на вынос из придорожной закусочной вместо привычного завтрака, обеда и ужина. Здесь есть по чему тосковать, кто ж поспорит. Только золотая клетка не перестаёт быть клеткой. Вероятно, поэтому она молчит.

Ночью я просыпаюсь от привычного кошмара. Резко вздрогнув, хватаюсь за одеяло и натягиваю его по самое горло. Пульс колотится, и на секунду становится так страшно, еще немного и завою.

— Глубоко вдохни, — слышу я тихий голос. Спокойный и уверенный. — Сосчитай до трех. А теперь медленно выдыхай.

Опираясь на локоть и глядя на меня блестящими темными глазами, девушка методично повторяет команды. Я их послушно выполняю, и спустя десяток вдохов пульс начинает успокаиваться.

— Ну как? Лучше?

— Да, — шепчу я, понимая, что в ее присутствии действительно спокойнее. — Спасибо.

Рейвен удовлетворенно кивает, ложится на спину, заложив руки за голову, и молча смотрит в потолок. Глаза уже привыкли к темноте, так что я могу четко разглядеть ее аккуратный профиль, снова поймав себя на мысли, что кого-то она мне очень напоминает.

— Прости, что разбудила, — оправдываюсь я. — Эти сны когда-нибудь меня доконают.

— Это Эхо, — поясняет она едва слышно. — Программа усиливает в голове функции, отвечающие за зрительные образы. Оттуда и кошмары. Со временем проходит, если не обращать внимание. Правда, ты обладаешь самым странным Эхо из всех, что я видела. Не уверена, что оно вообще у тебя есть.

— А я уверена, — заявляю я, вспоминая, как видела мир глазами Ника. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я его не слышу, — отвечает Рейвен, поворачивая голову, чтобы рассмотреть выражение моего лица. Я подтягиваю одеяло до самого подбородка, пытаясь отгородиться им, словно щитом. — Там, в Третьей Лаборатории, вас выдало Эхо, — продолжает она. — Не тебя, парней. Они как маленькие дети, что заполучили сломанное радио и тут же принялись крутить его, разбрасываясь шипящими обрывками в разные стороны. Артур самый шумный, когда нервничает. А Шон, — она кивает на спящего парня, — даже во сне такой же молчаливый, но иногда его броня все же падает, и я его слышу. А тебя нет.

Я съёживаюсь от одной лишь вероятности, что кто-то без ведома мог бы прокрасться в чужую голову. Законно ли это вообще?

— Я думала, Эхо позволяет видеть лишь то, что мы сами готовы показать.

— Так и есть, просто надо уметь управлять им. Твой рот ведь не извергает весь поток мыслей в ту самую минуту, как они приходят в голову. Так же и Эхо. Его надо контролировать.

— Откуда ты это знаешь? — теперь уже я привстаю с постели, чтобы лучше её видеть.

— Доктор Хейз, — коротко отвечает она. — Руководитель Третьей Лаборатории.