— Ты о том, что я назвала его картонным? — Рей по примеру Шона тоже принимается за пасьянс. Карты рядами ложатся на белый подоконник, и каждый следующий удар рубашки о бетон сопровождается резким шлепком. — Так он и сам об этом знает, поверь.

— Вообще-то у меня имя есть, — обиженно говорит Шон.

— Я помню, Рид, прекрасно помню, — отвечает Рэйвен. — Вопрос только в том, помнишь ли ты мое?

Она выпрямляется, подняв взгляд. Арт замирает, словно сурикат, готовый впитывать каждое слово, но Шон не отвечает. Тянется к вороту и застегивает верхнюю пуговицу. Все это мелочи, но именно из них состоит тот самый Шон, которого я знаю. И в данную минуту он ото всех закрывается.

Только сейчас я замечаю, что Джесс тоже здесь, но в разговоре не участвует. Сидит, прислонившись спиной к стене, и глядит в потолок, как будто его там что-то притягивает. Я неосознанно поднимаю взгляд, но кроме потрескавшейся штукатурки ничего интересного не вижу. Его китель небрежно валяется рядом, словно что-то ненужное, а верхняя пуговица рубашки расстёгнута.

— Джесс, — осторожно зову я, и он поворачивает в мою сторону голову. Свой вопрос я не озвучиваю в детской надежде, пока плохое не сказано вслух, оно не случится, и Джесс неожиданно меня понимает.

«Пока не очнулся», — качает он головой, а потом вытаскивает из кармана пачку сигарет и закуривает, чем сильно удивляет. Я думала, никто из парней вредных привычек не имеет. Тем более Джесс.

— Не думала, что ты куришь, — вторит моим мыслям Рэйвен.

Джесс непонимающе пожимает плечами:

— То есть?

— Не лезь к парню. Дай ему оплакать собственную жизнь, — переводит Артур и затягивает жутко заунывную песню про то, что дом наш теперь дорога да тюрьма. Я уверена на все сто, делает это специально.

Ветер звенит оконными рамами. Артур тянет грустный припев. Судя по взгляду, Джесс готов обложить его первоклассным матом, но продолжает молчать. Шон, притихший и затаившийся, собирает детали на место. Я откидываю одеяло и приподнимаюсь. Волосы на руках тут же встают дыбом от холода, и я пониже натягиваю рукава.

— С пробуждением, — Арт наконец замечает меня и спрыгнув с подоконника, шагает навстречу, раскинув руки. — Как ты, маленький шпион? Смотрю, неплохо втянулась в жизнь беглеца.

Я вымученно улыбаюсь:

— У меня были отличные учителя.

Рейвен бросает на меня настороженный взгляд и возвращается к своему занятию.

Хотя я понимаю, что теперь её присутствие в моей жизни неминуемо, все равно не могу избавиться от чувства, что что-то здесь не так. То, что она отдала Нику информацию, разоблачающую Коракс, не купит моего расположения и доверия. Возможно, я просто ревную, глядя на то, как легко она влилась в нашу компанию, но исключительно с благими намерениями. С такими, как Рей, надо держать ухо в остро.

Присев на корточки, Арт кладет руку мне на лоб, точно как мамы делают со своими детьми. — С тобой точно все в порядке?

Я киваю.

— Уверена? А то по твоему лицу не скажешь.

Я трогаю переносицу кончиками пальцев и морщусь. Хотя болит гораздо меньше, чем вчера. По крайней мере я снова могу дышать. Это ли не счастье?

Артур возвращается обратно и принимается постукивать ногой в такт своей песни. А я слушаю. Внимательно впитываю его интонации, пытаясь ухватить, чему он не выспавшийся, наверняка голодный и замерзший, как, впрочем, все мы, так радуется.

— И только пыль дорог в товарищи…

— Ты играешь или нет? — Рэйвен сдаёт карты по одной и, подняв тонкие черные брови, выжидающе смотрит на напарника, пока тот выпевает им же придуманный куплет.

— Слушай, ты умеешь молчать? — деланное спокойствие Джесса выдувает в трубу.

— А что? У тебя проблемы? — отвечает Арт, даже не оборачиваясь в его сторону, и поднимает в руки карты, словно веер. — Можешь завтра меня уволить.

— Арт… — упрекает его Шон с другого конца комнаты.

— А чё он сидит с таким похоронным видом? Тут и так холод собачий, еще и на его унылую мину любоваться. За детство по горло насмотрелись. Все-таки справедливость штука забавная, правда? Раньше ты нас изводил, а теперь я могу делать это одним лишь пением. Ну разве не прелестно? — ухмыляется Артур. — Предлагаю забить на субординацию, Джесс, раз уж ты все равно похерил карьеру.

Джесс молчит, не позволяя себе лишних эмоций. Глаза его как серый лед. Может быть, кто-то сумеет растопить этой айсберг однажды, но сейчас он явно дает понять, что переживания по поводу чужого мнения для него — бесполезная трата времени.