— До скорого, Акульчик-джан!

— Я ж говорил: надо было «замочить» тебя, суку… — процедил тот.

— Ну, теперь поздно сокрушаться, ара! — философски ответствовал Гарик.

Помню, как к моей машине, одиноко скучающей на берегу, мы шли теперь не таясь — по самой середине ярко освещенного майдана. Всю дорогу до города Гарик развлекал меня армянскими анекдотами. Только вблизи поворота на «Сокол» стал серьезным и сказал: «Лучше отвернись…»

Я не стала отворачиваться и проводила взглядом обугленные останки красавицы «Лады», которые уже едва дымились. Вряд ли там можно будет найти «обгоревшую одежду и сандалики Антоши Бутковского»… У дороги еще стояли несколько машин — милиция и ГАИ, ходили какие-то люди, но труповозки уже не было. Значит, и трупа тоже.

Мимо расстрелянной батыровцами «Вольво» мы не проезжали: Артист не дотянул даже до трассы, его перехватили совсем недалеко от майдана. Быстро сработали ребятки, ничего не скажешь…

— Товарищ старлей, — обратилась я к своему водителю, — хочу тебя просить как друга… Как бы это… ну, словом, поменьше шума вокруг этого дела? Кроме Акулы и нас никто не знает о мальчике…

Гарик снисходительно взглянул на меня:

— Опять ты учишь профессионала, Таня-джан! Я же, кажется, обещал быть другом. Поэтому и как мент сделаю все, что смогу.

— Ты умница, Гарик!

— И, заметь, приятный мужчина. С тебя причитается…

Он, как и обещал, доставил меня до самой квартиры и даже настоял на осмотре помещения, дабы убедиться, что призрак Галантерейщика не притаился где-нибудь в темном углу. Призрака не было, и Гарик повернулся ко мне:

— Ну, дорогая, заодно могу сделать тебе горячую ванну и уложить в кроватку. Приказывай!

— Да пошел ты, ара!

— Иду, иду. Я же хочу хоть немножко побыть еще и капитаном.

Все-таки сорвав с моих губ прощальный дружеский поцелуй, он поскакал вниз по лестнице, насвистывая своего любимого «тореадора»…

Дальше не помню совсем ничего. До самого момента, когда уже при свете дня меня разбудило ощущение, приятней которого я не знаю: мой милый был рядом со мной и нас ничто не разъединяло. Вспомнив свой вчерашний кошмар, я опять дала волю рукам; но то, что они находили, было слишком реальным, живым и горячим, чтобы беспокоиться из-за каких-то глупых снов…

— Прекрати, хулиганка…

— Гриня… Который час?

— Восемь. А тебе это зачем?

— Просто… Не могу поверить, что никуда не надо бежать. Как там Олег?

— Инфаркт. Но могло быть хуже. Врачи говорят, опасности для жизни нет.

Проклятый сероглазый дьявол: накаркал все-таки!

— А Антошка?

— Тоже в больнице. Слабенький, конечно, нужна реабилитация, но в общем — порядок.

— А тебе нужна? Реабилитация?..

— Мне-то? Ну, поспать минут шестьсот не мешало бы, но учитывая опасность, исходящую от крокодилов…

— Иди ко мне!

— А к кому я пришел?..

…Когда мы с напарником прошли полный курс реабилитации, суббота уже клонилась к вечеру. Мы собирались проведать отца и сына Бутковских, а потом устроить себе ужин при свечах на две персоны — конечно, с шампанским и ананасами. Пока Гриня плескался в ванной, я решила попытать судьбу насчет ближайшего будущего.

Ничто не предвещало беды, и вдруг…

25+3+17. «Смотрите не лишитесь того, что недавно приобрели».

Что? Опять — лишаться?! Нет, я этого не вынесу…

И тут мой взгляд упал на перекидной календарь: пятница, 13 июня. На календаре был вчерашний день! Так вот в чем дело: я не перевернула листок, как бы не закрыла в своей памяти события этой чертовой пятницы, и судьба выбросила мне ее черные символы! Это мое вчерашнее несостоявшееся гадание…

Ну уж дудки! Больше я не собираюсь никого терять! Я протянула руку и, трижды плюнув через левое плечо, перевернула листок. Все! Чур меня!

А ну-ка попробуем еще разок… Ага, вот это мне нравится гораздо больше!

35+11+22. «Непредвиденные, но весьма благоприятные перемены…» Немного туманно, но раз «благоприятные» — опасаться нечего.

Через час, усаживаясь в свою машину, я обнаружила первую благоприятную перемену. Могу поклясться, она произошла уже после того, как мы с Гариком ночью вернулись в город. Из-под сиденья я вытащила маленький черный «дипломат», в котором обнаружились 50 тысяч долларов и видеокассета. «Крестный ата» держал свое слово!

Вообще-то в «дипломате» вполне могла оказаться и бомба, но это пришло мне в голову только после того, как я его открыла. Впрочем, бомбу-то уж никак не отнесешь к «благоприятным переменам»!

Пришлось вернуться домой: с таким багажом не очень вольготно путешествовать по больницам и супермаркетам. Но главной причиной была, конечно, кассета, возбудившая наше любопытство.

Я вставила ее в щель «видика» и… невольно прижалась к супермену. Это была записанная на пленку сцена расстрела машины Артиста.