Последовал новый взрыв рыданий Пальцевой:

— Витенька, ой, не трогай его, Витенька! Я сама с ним буду разговарива-ать!

— Ну так разговаривай, чего ты ждешь!

— Ой, ты же знаешь, он со мной все больше молчит!

— Больной он у тебя! Гитлер знаешь что с такими делал? Вырезал на корню! Короче, или он заговорит, или…

Наступило минутное молчание, прерываемое сдавленными рыданиями. Я рискнула заглянуть в окно и увидела Пальцеву в коленопреклоненной позе, утирающую лицо белым пеньюаром, и Курбатова, стоящего над ней с видом палача. Однако он вдруг немного смягчился. Видимо, это была очередная тактическая хитрость шакала.

— Ну как ты не можешь найти к нему подход? Он же твой родной сын!

— Ты знаешь, после этой истории с Машей, которую он привез из деревни и собирался жениться, а я не дала, он больше со мной не контачит! Он такой ранимый: вены резал, по санаториям я его лечила!

— Ну так привези ему эту Машу из деревни! Не знаю… делай что хочешь! Короче, чтобы завтра вечером кассета была у меня! Если не будет… Алла, ты меня хорошо знаешь! Ты вообще знаешь больше, чем нужно… С такими знаниями долго не живут, Алла! И запомни: если твой сынок не откроет рот, то он закроет его навсегда!

— Да, может, ему неизвестно, куда они умотали, — попыталась вставить несчастная Алла Борисовна.

— Да плевать мне на все, что ему известно-неизвестно! Я тебе говорю последний раз: или у меня завтра вечером на столе будет кассета, или послезавтра организуем пышные похороны оставшихся Пальцевых! Место вам всем троим на кладбище выделим — центровое. Уж так и быть, подсоблю по знакомству, — последнюю фразу Курбатов произнес таким голосом, что даже у меня мурашки побежали по голым ногам. Да, можно было не сомневаться: для оставшихся Пальцевых выделят место на кладбище. В услышанном я обнаружила одну зацепочку к поиску Катьки, но это додумаю потом.

— Короче, все! Я все сказал! Теперь я хочу спать, выключай свет, — потребовал подуставший советник.

— И ты думаешь, я после этого лягу с тобой? — оскорбилась Пальцева — видимо, ее друг не до конца утрамбовал в ней остатки самолюбия.

— Да кому ты нужна, старая кошелка, спать с тобой! Вали в другую комнату и реви там сколько влезет! Выключи свет и закрой окно, а то что-то прохладно становится! — приказал Курбатов. Скрип кровати дал понять, что он устраивается ко сну. Разумеется, скоро уже два часа ночи, и тигры тоже должны спать! И удавы, и слоны. Не дом — зверинец!

Алла Борисовна, рыдая в голос, щелкнула выключателем и направилась к окну. Темнота скрыла от них мою руку, снявшую со стены спальни «жучок». Я вжалась в стену и замерла. Пальцева немного постояла у окна, тихо подвывая, затем захлопнула его.

Я перевела дух! Ух, ну и дела!

Но думать будем потом, теперь главное — выбраться отсюда! А выбраться можно только одним путем — зажмурить глаза, как следует оттолкнуться ногами и прыгнуть.

Скорее всего я попаду прямо в кусты чайных роз — даже приятно! А могли быть и заросли крапивы!

Я посмотрела вниз: совсем невысоко.

Так, а где же моя юбка? Ага, вон она, в кустах отсвечивает!

Ну, ладно, надо прыгать, не торчать же здесь, на карнизе, вечно?

Я зажмурила глаза: ой, мамочки!.. Полет был коротким и завершился удачным приземлением на мягкое место. Да, теперь там будет сплошной синяк… как потом Игорьку показываться?

Но не успела я как следует погоревать по поводу собственной задницы, как надо мной прозвучал хриплый голос:

— Ага, вот ты и попалась, золотая рыбка!

Одновременно с этим меня схватили за плечи и за ноги две пары сильных рук и выволокли на тропинку возле дома. Пока я успела что-то сообразить, меня рывком поставили на ноги. Один держал меня сзади и выкручивал руки, а передо мной находился коротышка татарин, ростом не доходящий до моего носа, но косая сажень в плечах. Ежик на голове, злые раскосые глазки-булавки и здоровенный усыпанный бриллиантами полумесяц на шее довершали портрет. Второй охранник дышал перегаром и анашой на меня сзади, при этом норовил подставить свою коленку под мой ушибленный зад.

— Ну что, сука? — осведомился коротышка. — Шпионишь? Сейчас отучим! Держи ее крепче, Рашид! — и саданул мне кулаком в живот. Ха! Мой корсет, состоящий внутри из железок, был непрошибаем. Но я все же демонстративно согнулась и взвыла.

— Ну что, может, сразу ее к Альбасу — пускай он разбирается? — спросил «полумесяц» у Рашида, пока тот меня энергично встряхивал. До меня дошло, что речь идет об Альбасове — в бильярдном зале он все время метал на меня косые взгляды.

— Погоди, Рустам, давай с ней сначала сами поработаем! — сказал невидимый мне Рашид, и я получила от него пинок по почкам. И опять корсет спас меня! Но я вполне натурально завыла: