— Вот теперь идеально! — отметил он восторженно.

— Ы-ы-ы-ы! — внезапно воскликнула Маруся, по всей видимости, соглашаясь с оценкой папки и тем самым выдавая наше присутствие.

Втянула голову в плечи. За неимением возможности провалиться сквозь землю, решила укрыться за стеной, но не успела.

Ярослав резко оглянулся. Застав нас, тотчас расплылся в благодарственной улыбке.

— Все-таки не ушла, — удивленно произнес, будто бы не верил своим глазам.

— Нет, осталась, — выдохнула я, оставаясь стоять в дверном проеме в замершей позе.

— Почему? — принялся медленно сокращать дистанцию между нами. С каждым шагом его зубоскал становился только шире.

Рад ли он был, или таким образом он выражал самодовольство — черт бы знал.

Я растерянно переминалась с одной ноги на другую. Рот раскрывался и тут же захлопывался.

Слова не находились. Словарный запас иссяк, словно в одну секунду отупела. Мое нахождение здесь и для меня самой оставалось загадкой.

Когда Ярослав подошел ко мне совсем близко, Маруся пришла мне на выручку, перетянув все его внимание к себе. В отличие от меня, дочери было что сказать. Она разговорилась, и, судя по ее нахмуренным бровкам и пальчикам, сложенных в фигушки, толкала она весьма дельные вещи.

Склоняюсь к тому, что она отчитывала нашего нерадивого папаню и грозилась устроить ему взбучку сегодня ночью. А уж если не взбучку, то хотя бы лишить спокойного сна.

Закончив свой сварливый монолог, дочь протянула ручки к Ярославу, вызывая у нас обоих умиление.

— Наверное, поэтому, — указала на дочь, переложив всю ответственность за свой выбор на кроху.

— Одобряю ваше желание, Мария Ярославовна, и сиюминутно выполняю, — промурлыкал Ярослав и с моего позволения подхватил дочь на руки.

Я особо не волновалась за нее. Ярослав был не настолько глуп, чтобы навредить малышке. И, судя по тому как он оберегал ее от меня же в машине, тот готов был встать на ее защиту даже от подкроватных монстров.

Вскоре мы сообща занялись разбором багажа. Комната за считанные минуты превратилась в склад вещего рынка. Ярослав аккуратной стопкой складывал вещи Маруси, разглядывал веселенькие костюмчики и потешался над каждым, отмечая, что я лишена вкуса и чувства стиля.

Позже выяснилось, что кроватку Ярослав перенес из комнаты напротив. В ней раньше проживали его племянницы.

Пока мы обустраивались, он частенько бегал в соседнюю спальню, а возвращался оттуда с различными безделушками. То погремушку притащит Марусе, то балдахин принесет для колыбельной.

Кульминационным пунктом нашествия на имущество племянниц Ярослава стал розовый детский горшок с нарисованными пчелками по бокам. С трофеем он вальяжно прошелся вдоль комнаты, сделал круг почета. И все бы ничего, но этот горшок был напялен на голову, подобно ковбойской шляпе.

Еще и Маша начала кукситься и выгибаться.

— Ну-с, признавайтесь, кто у нас нарушает правила порядка в доме? — навис над плачущей Маруськой.

Стоило дочке услышать его голос, она моментально притихла.

Не ковбой он...

— Шериф, какие-то проблемы? — мысленно обсмеяла его потешный видок, метнулась к пеленальному столику, который Ярослав соорудил из своего рабочего места. Нужно было поменять дочери подгузник.

— Ага, я веду работу по расследованию Марусиних слез, — поправил съехавший набок горшок, важно следуя за нами. — Она всегда так громко плачет, когда надудонит в штаны?

Настроение у меня, на удивление, было приподнятым, поэтому я решила подыграть ему:

— Нет, а что? Вы хотите выписать штраф за нарушение тишины? Или арестовать нас за "мокруху"?

— Пока еще не решил, но может это как-то изменит ситуацию? — снял с головы горшок и мне передал, а я у виска покрутила.

— Ей всего девять месяцев. Рано ей еще ходить на горшок.

Ярослав замялся. Забрал у меня горшок, бросил на пол и задвинул ногой под кровать.

— На будущее пригодится. Он абсолютно новый, ни разу не использовался по назначению.

Следом Ярослав сопроводил нас в ванную комнату, где мы искупались.

Он визжал как резанный поросенок, переживая, что Маруська наглотается воды. Придерживал ее головку, сам вызвался обтереть ее полотенцем, а я завороженно наблюдала за ними двумя, отмечая то, с каким интересом он смотрел на нашу дочь.

Но где-то в глубине души я готовила себя к тому, что это было лишь временным проявлением. Совсем скоро ему наскучит ухаживания за Марусей.

Когда мы вновь переместились за импровизированный пеленальный столик, Ярослав присел на кровать. Сложил руки на груди и чуть сгорбился под гнетом мыслей, обрушившихся на него. А я косилась на него и в настоящий момент жалела только об одном — что так и не научилась по его озабоченному выражению лица определять, о чем он думает.