— Она совсем не похожа на меня, — наконец озвучил свои мысли после затянувшегося молчания.

Этого-то я и боялась больше всего.

Рука дрогнула, отчего присыпка с лихвой осыпалась на ножки Маруси.

Вдохнув облако порошка, я чихнула, а потом с претензией произнесла:

— И что ты хочешь этим сказать? Думаешь, она не твоя?

Едва заметно он повел подбородком.

— Нет, не думаю. Но у родителей могут возникнуть сомнения.

Поставила присыпку на стол, дабы не пульнуть ее в Ярослава, и отряхнула ручки.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего, кроме того, что Маруся на время должна стать Марком, — решительно он произнес, на что у меня задергался глаз.

— Бестужев, вот скажи, ты идиот? Или сейчас ты тоже притворяешься? — возбужденно выдала, не уследив за своим языком.

— Им нужен внук. Только тогда они угомонятся.

Фыркнув, покачала головой. Такой расклад в корне меня не устраивал.

— А ничего, что у нашего ребенка пестик, а не тычинка? — от негодования всплеснула руками.

— Пестик нужно прятать. Она еще кроха. Сойдет за мальчика. А через два дня уедем куда-нибудь.

— Никуда я не поеду с тобой! — заворчала в панике. — А если твои потом узнают об обмане? Что тогда будет?

— Ровным счетом ничего, но я очень надеюсь, им станет стыдно за то, что столько лет я жил не своей жизнью.

Идиотизм какой-то.

— Как знаешь, но я врать не буду. Если меня что-то спросят, я буду молчать. Отдуваться будешь за нас троих!

Ярослав

На улице уже давно стемнело.

Маша видела десятый по счету сон (если, конечно, младенцы их вообще видят), а ее мама, избрав позицию уклонения, решила устроить забастовку. Устроившись рядышком с колыбельной на полу, Настя охраняла малышку и, уверен, насылала на меня разного рода проклятья. После моего идиотского шествия с горшком не подпускала меня ни к себе, ни к Марусе. Впрочем, горшок тут вовсе ни при чем.

Я жестко накосячил. Дважды за последние сутки. Жестоко. Непростительно.

Не понимаю, как Настя согласилась поехать со мной. Я же ляпнул на авось, и это как ни странно сработало.

Не могу также понять, почему она все еще здесь... Почему не уехала, когда появилась такая возможность...

Но я искренне надеюсь, что это не из-за того, что я запугал ее до седых волос. Будет лучше, если осталась она со мной, только для того чтобы закошмарить меня.

Моя беда в том, что я половину своей сознательной жизни был циником и эгоистом. Не привык я думать наперед. Разучился думать за других и примерять на себя их шкуры.

Но самый пик моего эгоизма пришелся на вчерашний вечер. Еще вчера я умолял Настю поставить себя на мое место, и я был услышан ею, но сегодня я совершенно не подумал о том, что порой нужно ставить себя на место других.

Глупейший "пранк" с щелчком пальцев в одну секунду вышел из-под контроля. И все бы ничего, если бы я отыгрался на Насте и ее задетом чувстве собственного достоинства, но нет же. Я зачем-то приплел к этой истории младенца. Я скинул бомбу на Настю, и сам же подорвался на ней.

Я чертов идиот, и нисколько не удивлюсь, если Настя отомстит мне, будь то перец в трусы, новая прическа под "ноль" или ампутация.

Она была права, говоря о том, что я заслуживаю куда большего наказания, чем все эти детские шалости. И я готов отвечать за свои ошибки, о чем не так давно в открытую ей заявил, но она сделала вид, будто не услышала меня.

Но как-то исторически сложилось, что ошибаюсь я в основном, когда Настя находится в радиусе пяти метров от меня. Я умудряюсь вляпаться в дерьмо там, где его быть не должно. Боюсь, это уже стало традицией.

"Это не ты вляпываешься в дерьмо. Это дерьмо в тебя вляпывается", — однажды выдвинул теорию Макс.

Если я ничего не изменю, то календарь в моем телефоне в скором будущем будет извещать меня не о знаковых событиях в моей жизни. Он будет регулярно слать мне напоминалки о том, какую ошибку я совершил в ту или иную дату.

Последние полчаса я ощущал себя по меньшей мере гадко. Вроде не пустое место, но близко граничил с ничтожеством.

Играя в молчанку, Настя нагнетала. Морально готовила себя к худшему вечеру в своей жизни.