Анри побледнел и задрожал.

— Нет, — сказал он наконец, — этого не могло быть! Это какое-то наваждение!

— Смятение все-таки выдало его! — воскликнул господин Жан де Монбрен.

Марта была похожа на раненую львицу.

— О, это уж слишком! — вскричала она. — Они еще смеют его опять обвинять! Ступайте, Анри, ступайте! Эти люди безумны… Они считают вас преступником — я же клянусь, что вы невинны!

Она вывела молодого человека из комнаты, обращаясь при этом к отцу:

— А вы, батюшка, тоже думаете, что он виновен?

Господин Жозеф де Монбрен ничего не ответил.

— Что ж! — сказала Марта. — Не тревожьтесь, Анри: суд докажет вашу невиновность. Правда восторжествует! Ступайте!

IX

Барон Анри де Венаск вернулся той же дорогой, какой пришел: бросился в воду, держа сверток из одежды на голове, и переплыл Дюрансу.

Но при этом он был так занят своими мыслями, что не заметил тени, потихоньку отделившейся от дерева, с которым она прежде как будто слилась, и в отдалении последовавшей за молодым человеком.

На другом берегу Анри де Венаск остановился в раздумье.

Идти ли ему прямо в замок Бельрош?

Но до рассвета было еще далеко.

Ждать, когда правда раскроется? И остаться здесь, на скале, при бледнеющих звездах, разглядывая замок Монбрен?

Наконец он принял третье решение.

"Я стал жертвой чьих-то гнусных происков, — подумал он. — Теперь нет сомненья, что Симон знает, в чем меня обвиняют, и хуже того: он верит в это. Но Симон может рассказать мне подробности, посоветовать что-нибудь дельное — быть может, подскажет, как раскрыть тех, кто дерзнул воспользоваться моим именем. Пойду к Симону!"

И он отправился назад по тропке над обрывом вдоль левого берега Дюрансы.

На правом берегу тень, что следовала за ним, зашевелилась и пошла в том же направлении.

У Анри была проворная и энергичная походка альпийского охотника — он не шел, а летел.

Не прошло и сорока минут, как он уже был возле домика паромщика.

За дверью был виден свет и слышалась довольно шумная беседа.

Анри на цыпочках подошел и поглядел в щелку.

Бригадир жандармов был уже не один, а разговаривал еще с тремя жандармами — очевидно, из своей бригады.

Симона в нижней зале не было.

Анри вывел отсюда заключение, что паромщик спит; он обошел дом и встал под окном чердака.

Окно было открыто, но лестница убрана.

Анри тихонько позвал:

— Симон! А, Симон!

Паромщик появился у окна.

— Кто там? — спросил он сонным голосом.

— Это я, — ответил Анри.

— Как! Опять вы? Зачем? — встревожился Симон.

— Мне надо с тобой говорить!

— Сударь, — негромко сказал Симон, — а вы помните, что я вам говорил?

— Помню.

— В доме полно… знаете, кого?

— Неважно, говорю тебе! Спусти лестницу.

Симон не посмел возражать. Он перекинул лесенку через подоконник.

Анри быстро поднялся и проник в комнату.

В этот миг тень, неподвижно стоявшая на другом берегу, вошла в воду.

* * *

— Сударь, — сказал Симон так тихо и тревожно, что Анри еле расслышал его, — знали бы вы, в какую игру играете!

— Я все знаю, — хладнокровно ответил барон.

Они проследовали на чердак.

Там он, чтобы не шуметь, сразу уселся на тюфяк паромщика и усадил того рядом с собой.

— Ты знаешь, откуда я теперь? — спросил он.

— Нет, — ответил Симон.

— Я от Монбренов.

— Из самого замка?

— Да.

— Да вы спятили!

— И есть от чего спятить. Но ничего, голова у меня еще на плечах.

И Анри спросил без обиняков:

— Говорят, что главарь черных грешников — я, это так?

Симон ничего не ответил.

— Ну, говори!

— Эх, что там! Да, сударь, говорят.

— А откуда мог пойти этот нелепый слух?

— Я не знаю.

— Но ты хоть знаешь, кто меня обвиняет?

— Никто не обвиняет, а говорят все.

Такого ответа Анри не ждал.

— Как "все"? — переспросил он. — Так об этом по округе говорят?

— Точно так, сударь.

— Так значит, жандармы меня арестуют?

— Очень может быть.

Тут Симон подумал, что молодой человек перепугается и тотчас же убежит. Но Анри даже не пошевелился.