То есть для того, чтобы повторить работоспособную модель, устройство придётся разобрать и ознакомиться с внутренним содержимым. Но на это у меня тоже есть мысли. Поставлю магическую ловушку на «неизвлекаемость». И фотоаппарат при попытке его разобрать, как минимум сгорит. А как максиму ещё и рванёт, оторвав руки тому самому пройдохе.

Рунные цепочки я по-прежнему рисовал на бумаге. Но имея перед собой конечную три-дэ модель будущего устройства, работать стало намного проще.

В итоге я провозился до поздней ночи. До конечного результата было всё ёщё далеко, но сам процесс создания захватил меня полностью.

Утром меня еле-еле смогли добудиться. За завтраком я клевал носом и всё так же продолжал думать о работе. И даже на известие о том, что Егор смог отыскать и вернуть мою шпагу, почти не отреагировал. Ну вернул и хорошо, я то тут при чём?

Домашние меня, к счастью, особо не трогали. И лишь Васька, по дороге в гимназию, решила докопаться.

— Марк! — обратилась она ко мне, отрывая от мыслей.

— А? — рассеяно посмотрел я на девушку.

— Тебе не кажется, что ты заработался? — нахмурившись, спросила сестра. А сидевшая напротив в экипаже Эльза согласно кивнула.

— Да вроде нормально всё, — пожал я плечами.

— Нормально?! А ты вообще помнишь, что нам сегодня на приём к княгине вечером идти?

— Да, помню… Что?! Как сегодня?!

— А вот так, — с ехидством в голосе произнесла Василиса. — Пятница уже! И если ты и на приёме с таким же отсутствующим видом сидеть будешь, то княгиня, да и остальные гости, подумают, что Маркус Дёмин дебил.

— Не передёргивай! — фыркнул я, отметив про себя, что в чём-то она, возможно и права. Надо бы немного отвлечься. Хоть я и привык уже к выкрутасам своего подсознания, на которое большое влияние оказало вселение в чужое тело, но всё же понимал, что уходить в работу с головой, не замечая ничего вокруг — неправильно. И это ещё мягко сказано. Но и как-то перестроиться пока не получалось.

— Я не передёргиваю! — возмутилась боярышня. — Я ещё слишком мягко говорю.

— Ладно, ладно! — выставил я перед собой руки, признавая поражение. — Ты права, а я немного заработался. Только не кипятись! Постараюсь исправиться. Просто уж больно интересную штуку я пытаюсь смастерить.

Сестра пристально посмотрела мне в глаза, словно желая уличить во лжи, а затем отвернулась. Обиделась что ли?

Зато моими словами заинтересовалась немка.

— А что ты пытаешься сделать, боярич? — спросила Эльза.

— Фотоаппарат. С помощью которого можно будет фотографировать всё что захочешь.

— Фотографировать? — спросила Васька. — Это же греческий?

— Вроде бы… — удивился я такому вопросу.

— Не знала, что ты его знаешь.

— Да я и сам не знал. Так, всплывает что-то в памяти.

— Эх, порыться бы в твоей голове, Марк! — как-то излишне кровожадно произнесла сестра. — А то в последнее время слишком уж много в ней всякого всплывает.

К счастью, в этот момент с очередным вопросом влезла Эльза, и мне не пришлось самому уходить с неудобной темы.

— Боярич, а что этот фотоаппарат будет делать? — поинтересовалась немка. — Нет, я поняла, что фотографировать. Но вот что это такое — не знаю.

— Эх, как бы тебе объяснить? По хорошему, тут показываться надо. Хотя… Вот представь, что захотела сделать портрет человека. А рисовать не умеешь. Для этого берешь фотоаппарат, наводишь и вуа-ля! Портрет готов! Причем портрет самый лучший. Да и не портрет это уже, я снимок. Который полностью, в каждой мелочи, соответствует оригиналу.

— А разве такое возможно? — недоверчиво сдвинула брови немка.

— Надеюсь, — напоказ вздохнул я.

— И ты уверен, что сможешь создать такую штуку? — спросила Василиса.

— Ну, до конечного результата ещё далеко, — развёл я руками. — Но очень надеюсь, что получится.

— А зачем?

— Деньги, Васька. День-ги!

— Кошку свою так называть будешь! — моментально огрызнулась боярышня.

— Кошки у меня нет, — улыбнулся я.

— То есть ты, боярич, хочешь этот свой фотоаппарат продать? — спросила Эльза.

— Нет, я хочу зарабатывать с его помощью. Вот ты бы сколько заплатила за свой идеальный портрет? Причём, учти, что часами позировать тебе при это не придётся…

— Да я не знаю… — отчего-то смутилась немка. — Наверное, много.

— Много! — веско произнесла Василиса. — Если портрет действительно идеальный и не надо позировать, то много.

— Вот так я и хочу зарабатывать, — улыбнулся я.

— А зачем тогда тебе тот бездарный художник понадобился? — немного помолчав, обдумывая мои слова, спросил сестра.

— Ну не сам же я людей фотографировать буду. Да и стереотипы… Если человек пришёл за портретом, то должен быть художник. А то, что он бездарный — ни на что не влияет. Рисовать ему не придётся.