— Так, все. Идем в деканат. Повторишь там это еще раз, для нашего декана и его секретарши. Он человек хороший, любит студентов, авось не отчислят сразу же.

Как ребенка хватаю его за запястье, планируя вести наружу, тащить по коридору.

И тем самым совершаю ошибку.

Зря я до него дотронулась. Во-первых, от прикосновения к его жилистому запястью меня вмиг прошибает горячим током. А во-вторых, Волков выворачивает свою руку, практически бросает не принятую мной розу на стол, к стопке рисунков, и хватает мою ладонь, чувственно переплетая наши пальцы.

Боже, никогда не считала это сексуальным. Но это горячо, у него длинные пальцы, сильные руки. И каждый мой атом вибрирует вожделением.

Дергаю рукой, пытаясь высвободиться, а Волков пользуется моментом и напирает сильнее:

— Я видел вашего мужа, Жанна Кирилловна, он полное дерьмо. А вы такая молодая и красивая. Я хочу, чтобы вы балдели от удовольствия. Вы этого заслуживаете.

Я не могу успокоиться. Меня знобит и колбасит. Моя рука в тисках, будто в наручниках, и, пока я дергаю ладонью, пытаясь высвободиться, помогая себе свободной рукой, стараясь отодрать его пальцы, Андрей наклоняется к моему уху и горячо шепчет:

— Уверен, что, несмотря на внешний образ нежного цветочка, Жанна Кирилловна, вы мечтаете о настоящем, жестком сексе. Я тоже так люблю.

Мотнув головой, закипаю.

Эти слова выводят меня из себя окончательно, я уже просто дерусь с ним. Что он себе возомнил? Идиот малолетний!

— Пошел вон! Проваливай отсюда немедленно! — Он отпускает, и я со всей силы бью его по лицу.

Он не двигается с места, но смотрит все так же горячо, откровенно, сексуально, будто ни капли не сомневается, что все, сказанное им, — истинная правда.

Луплю еще раз и еще. Его щека уже малиновая, моя ладонь немеет от боли, а он даже не морщится.

— Еще раз ты сюда заявишься, и я напишу заявление уже не в деканат, а в полицию. — Не уходит. — Я тебе рожу расцарапаю, только подойди ко мне еще раз! Слышишь меня? Ты меня просто раздражаешь своей настойчивостью! Ты мне не интересен!

Волков мрачнеет. Опускает голову. И уходит.

Отвернувшись, пытаюсь успокоиться и, опершись руками о стол, крепко-крепко зажмуриваюсь. Перед глазами все плывет. Мне дурно.

Слышу хлопок двери. Выдыхаю… Но через минуту вместо тишины звучат щелчок замка и быстрые шаги обратно.

Я резко оборачиваюсь. Мои глаза округляются от изумления.

Хочу заорать, но не успеваю. На шею ложится тяжелая ладонь, сильные пальцы моментом запутываются в моих волосах, и, закрыв глаза, Волков дергает меня на себя.

Вместо отвращения и страха внутри вспыхивают миллионы порочных лампочек. Чужие настырные губы властно впиваются в мои. Он пропихивает язык мне в рот и так грязно целует, что я хмелею, начиная беспомощно оседать на пол. Он подхватывает меня за талию и, стискивая двумя руками, целует еще жарче.

Грешная страсть разгорается как разлитый на полу бензин.

Осознаю, что меня целует мой студент, но сама не понимаю, какого хрена начинаю целовать в ответ.

И понеслось…

Мы тянем губы друг друга, кусаемся, стукаемся зубами и переплетаемся языками. Ласкаемся, лижемся, просто ненормально сосемся. Мне кажется, что я сейчас кончу, даже если Волков всего лишь положит мне руку на низ живота.

— Жанна, ты там? — Громкий стук в дверь. — Пара началась, тебя студенты ищут!

Очнувшись от порочного дурмана, отталкиваю от себя Андрея. Хватаюсь за край стола, дальше за учебный анатомический скелет и, чуть не повалив чудный костный набор, припадаю к стене. Поворачиваю голову, смотрю на своего студента и дышу как в последний раз.

Волоков улыбается. Да так широко, словно только что произошло нечто восхитительное и чудесное. Кто-то из коллег продолжает долбить в дверь. А мой студент совершенно спокойно поднимает руку и подносит к губам палец. Просит молчать. Одна дверь из лаборантской ведет в коридор, а вот та, что в аудиторию, давно забита и завешена гобеленовым панно, увеличивающим звукоизоляцию.

— Тише, — шепотом. — Жанна Кирилловна, делайте вид, что вас здесь нет. Уйдет, потом выйдете.

Кошусь на него, поправляя волосы. Какая прелесть. Только что искусал мои губы в кровь, а теперь проявляет уважение, продолжая называть на вы.

Он выглядит сытым и довольным собой. Меня это бесит. Поэтому я бросаюсь на него с кулаками, ругаясь шепотом:

— Это все из-за тебя, Волков! Почему нельзя было просто уйти?

А он снова смеется, ловит меня в объятия и прижимает к себе, гладит спину и как бы невзначай прихватывает ладонями за ягодицы.