— Что же касается богатств… Жители сами отдадут освободителям все ценное в благодарность за избавление, — сказал дракон. — А кто не захочет — мои сообщники, которых и за людей–то считать не стоит. С ними следует поступать безжалостно.

Руиз пожал плечами:

— Так называемое «добро» готово клеймить любого, кому немило. В том нет ничего нового.

Глаза дракона на миг затопила головокружительная синева, словно из них глянул кто–то другой, когда–то бывший дорогим, даже родным. Он или… скорее, она. Руиз покачнулся, но каким–то чудом устоял на ногах.

— Ты все больше нравишься мне, — признался дракон и, не получив в ответ ни слова, произнес: — За тобой придут, но не сразу. Гораздо позднее битвы за Садаккар. Ты успеешь насладиться местью, к исполнению которой даже не придется прикладывать усилий.

Руиз криво усмехнулся и зевнул.

— Я не стану требовать от тебя поступиться ни твоими желаниями, ни принципами, — проговорил дракон с той интонацией, с какой обычно придворные обсуждают погоду или модный покрой воротничков. — Я не потребую у тебя отнимать жизни тех, кто тебе близок и дорог, тем паче в этом мире их и нет толком.

— Да уж… теперь точно нет.

— Как тебе такие ограничения?

Пожалуй, предложение дракона теперь выглядело заманчивым, вот только ответить на него Руиз не успел. Под колени словно таран ударил, и ноги ожидаемо подломились, оставив его размышлять разобьет ли голову сразу о каменный пол или нет.

— Прими решение! Сейчас же! — рев–гром–крик–мольба дракона оглушили и снова сотворили какую–то каверзу со временем. По расчетам Руиза, он уже два мгновения как должен был пообщаться с полом, но нет. Он все еще падал, причем не так, как положено человеку, а перу, потерянному птицей. Но падал неминуемо и вряд ли встанет. Следовало уже выбрать: свой путь или помощь дракона.

С одной стороны, услугу он уже обещал, и ничем хорошим это не завершилось. С другой, Руиз мог воспользоваться возможностью переписать судьбу и… Прожить жизнь козопаса? горожанина? короля? Ну нет. Он не мыслил себя лишенным магии. Потому Руиз потянулся к дракону даже не рукой, а всем своим существом.

«Согласен!»

Произносить вслух, к счастью, не пришлось: дракон прочел то ли по лицу, то ли, все же, в мыслях. Щит лопнул. На запястье сомкнулись теплые пальцы, совершенно человеческие — сильные, но не стальные — а затем Руиз все же полетел в темноту, которая долго не продлилась.

Когда видения далекого прошлого оставили в покое несчастный разум, Руиз сообразил, что его несут, приоткрыл глаза, оценивая обстановку, и тотчас закрыл. Оков на руках не было. Он лежал в отвратительно неудобном положении, еще и тряска подкидывала неприятных ощущений: в живот словно колотили тараном при каждом шаге дракона. От мельтешащих перед глазами камней и стен закружилась голова, а тошнота подкатила к горлу, грозя излиться на спину спасителя, которому вряд ли подобная «благодарность» придется по сердцу.

Дракон в виде странного четырехрукого чудища с золотой кожей и длинным раздваивающимся от середины хвостом, похожим на кошачий, положил его на одно плечо и, кажется, не испытывал никаких неудобств. Шагал легко и размашисто, болтая при ходьбе одной парой рук и поддерживая Руиза другой. Правда, стоило тому пошевелиться, немедленно поставил на пол, а сам принял знакомый почти человеческий вид, приведя Руиза в замешательство. Разумеется, умом он понимал, кто перед ним. Маги и сами не старели, как прочие люди, но возможно ли совсем не измениться за без малого пять сотен лет?..

— Волосы чуть отрасли, — бросил Руиз совершенно не понравившимся ему самому сиплым и слабым голосом и пошел дальше уже сам. С ног не валился, держаться за стены не спешил и не собирался сползать по ним на пол, покрытый плитами зеленого мрамора.

Дракон очень по–человечески пожал плечами и не стал ничего говорить, только кивнул в спину удаляющемуся магу и направился следом: дорогу показывать не требовалось. Она была без ответвлений и перекрестков: заблудиться не вышло бы при самом большом желании, которое, к тому же, ни один из них не испытывал.

В сопровождении хозяина руины уже не ощущались Руизом желудком чудовища, разъедающим своим невидимым соком душу, выдавливающим силы и медленно переваривающим тело. Пожалуй, он даже стал получать удовольствие от прогулки. Коридор отнюдь не был нагромождением однотонных серых глыб, спаянных в монолит, как в начале. По стенам вились, словно вены, синие жилы; самоцветы поблескивали гранями; попадались фрески и рисунки. Однажды, мельком мазнув взглядом по вставленному в стену кубу горного хрусталя, Руиз прочел формулу призыва огненного смерча. И ладно бы: мало ли чем увлекался дракон на досуге? Почему бы и не огненным чародейством? Вот только Руиз в этой жизни не имел к пламенной стихии никакого касательства, не изучал ее суть и точно не знал ни одной формулы. Здесь и сейчас он являлся магом пространства, умевшим открывать порталы, немного дружившим с ветрами, туманом и иллюзиями. Умел создавать шары, традиционно именуемые огненными, но по сути относящиеся к стихии смерти. А кроме того знаки, которыми был записан призыв, принадлежали совсем иному миру. Миру далекому. Руиз когда–то родился в нем и в нем же погиб.