— Быть известным человеком в это время выгодно, — возразил Лёшка. — К тому же на изобретении красок можно хорошо заработать. Прикинь, они даже белила цинковые не используют, якобы долго сохнут. Там нужна другая формула. Ты же поможешь в этом вопросе? — уточнил Алексей.

— Если это принесёт выгоду, то помогу, — не стал я отказываться. — Но лучше бы сразу выходить на рынок с широким ассортиментом.

— Будет тебе ассортимент, — заверил Лёшка. — Кадмия красного ещё нет, — начал он загибать пальцы. — Краплака нет, линия всех марсов тоже не открыта, а это и зелёный, и жёлтый, и коричневый.

Тема красок меня в какой-то мере заинтересовала. Если художники даже тюбиками не пользуются, а покупают пигменты в свиных пузырях, то есть о чём подумать. К примеру о том, станут ли они приобретать краски в тюбиках? Кому-то это покажется дорого, кто-то привык по-старинке сам краски перетирать. В общем, нужно думать, а не шашкой махать.

Зато Тыранову Алексей много чего пообещал. Потом они, несмотря на мороз, отправились делать карандашные эскизы Балтийского моря. Я от этого сомнительного удовольствия открестился, согласившись заняться покупками и сборами в дорогу. Одна пара тяжеловозов будет запряжена в нашу карету, вторая потащит фургон.

Караван уже убыл обратно в имение, забрав все сани и одну крытую повозку. Загрузили обоз в основном металлом и кое-каким инструментом. Ничего приличного из последнего даже за большие деньги в столице не нашли. По этой причине обоз оказался полупустым. Сукно и шерсть в столице тоже брать дорого. Скорее всего мы догоним обоз, если тяжеловозы не подведут. В любом случае придётся к кому-то пристраиваться. Путешествовать таким малым составом, что остался у нас, может быть опасно.

С художником мы позже провели небольшой курс владения огнестрельным оружием. Он из мещан и далёк от «мужских забав» вроде дуэлей. Ни пистолет, ни ружьё в руках не держал. Ничего, быстро освоился. Очень надеюсь, что этот навык нам в пути не пригодится.

До Москвы дорога была относительно спокойной, в том смысле, что разбойников нет. Зато много обозов и караванов. Нам уже не уступали дорогу, поэтому быстро двигаться не получалось. Ещё и Тыранов стал просить заехать по пути в Сафонково к учителю и получить напутствие. Это «по пути» было относительным, и я был категорически против остановок. Неизвестно сколько дней мы проведем в Москве. А возвращаться домой по весенней распутице ещё то удовольствие. Да и по льду через Волгу идти лучше в феврале, а не в марте.

— Отправь письмо, — уговаривал Алексей Тыранова. — Пусть пишет ответ к нам в имение. Пригласи кого-нибудь из друзей. Мы всем будем рады.

Ну-ну, мало мне своих нахлебников.

Проблемы Тыранова отошли на второй план, когда мы прибыли в Москву. Холод стоял собачий. Еще и метель такая, что в двух шагах ничего не видно, а нам же дела нужно делать. Где там Комитет сахароваров, мы знать не знали, а интернет ещё не изобрели. Плохо, что и спросить не у кого. Вернее, спросить-то можно, но мало кто в курсе. Спустя пять дней бестолкового тырканья по разным инстанциям я готов был плюнуть на всё и отправляться дальше.

Алексею пришла в голову идея поинтересоваться у купцов, и их совет привёл нас в Московское общество сельского хозяйства. С его председателем и действительным статским советником господином Масловым встретиться не удалось — не того полёта мы птицы. Зато выяснили, что с Комитетом сахароваров как-то завязана Земледельческая школа, руководит которой профессор Московского университета Михаил Григорьевич Павлов.

Вот к этому учёному мужу мы и пробились со своей просьбой. Побегать между корпусами университета конечно пришлось, почти три часа убили, чтобы отыскать кафедру опытной физики и самого ординарного профессора.

Павлов мне чем-то напомнил артиста Калягина в молодости. Такой же круглолицый и «в теле».

Он оказался занятным дядькой и совершенно не понял, чего мы от него хотим. Начал рассказывать о своих планах по приобретению земельного надела для практических занятий учеников Земельной школы. Долго выспрашивал про почвы в моём поместье, вещал о том, как нельзя ориентироваться на опыт иностранцев, потому что у нас другой климат и другие условия.

Мы с Лёшкой всё это время покладисто угукали и еле вставили вопрос, как нам стать членами Комитета сахароваров. Снова порадовали профессора. Его энтузиазму не было предела и красноречие продолжилось.

— Блин, — ругался я, когда мы покинули этого безусловно выдающегося человека, но уж очень болтливого. — На фига нам это членство? Одни затраты.

— Вдруг пригодится, — отозвался Лёшка. — Согласен, времени потеряли прилично. Хотя теперь будем журнальчик получать.

— И платить членские взносы, — добавил я.

Оказалось, купцы нас серьёзно надули. Или они сами не поняли, что там за комитет образовался. Никому наше членство оказалось не нужно. В нём были заинтересованы только те, кто желал получить помощь, деньги или советы по производству сахара. Вообще-то мы один совет от профессора тоже получили. Он рекомендовал со всем своим хабаром перемещаться на юг, куда-нибудь под Киев, там сажать свёклу и строить сахарный завод. Бежим и спотыкаемся. Безусловно, он всё правильно сказал, но мы и в своём регионе свёклу вырастим.