— Че за нафиг? — бормочет изумленно.

Приоткрыв глаза, вижу шок на его лице, но его слишком много, чтобы я могла хоть что-то ему ответить. На мне, вокруг меня. Тяну к себе его голову, цепляясь за губы своими. Извиваюсь, царапаю спину.

— Дубцов… — хнычу ему в губы.

Он главный, черт возьми. Я не забывала ни на секунду!

— Сейчас… подожди… — рычит.

Кусает мою шею, снова накрывает губы. Просунув между нами руку, касается меня внизу, и уже через секунду я слышу его стон и уверенное вторжение его пальцев. Сомкнув губы на моем горящем соске, давит, двигает пальцами.

— Помоги… — хрипит, приподнимаясь на локте.

Не знаю, куда делась моя скромность, потому что, без слов поняв, чего он хочет, дрожащими пальцами дергаю пуговицу на его джинсах и с возней расстегиваю ширинку.

— Ты точно беременна? — здоровой рукой помогает мне спустить с себя штаны и трусы.

Ровно настолько, чтобы его твердый пах предстал перед моими глазами во всей своей шокирующей красоте.

— Ты… ты сейчас пошутил? — дрожит мой голос.

— Видимо… — отвечает невнятно, глядя вниз.

Туда, где моя рука не решается до него дотронуться.

Потеряв терпение, он сам смыкает мои пальцы вокруг твердого горячего члена, и я готова умереть, потому что реакция поражает мое воображение.

Застонав, он роняет голову рядом с моим ухом.

Резко вскинувшись, хватает мое запястье и припечатывает его к матрасу.

Прижавшись носом к моей щеке, шепчет:

— Расслабься.

— Угу… — шепчу, закрывая глаза.

Я не знаю, что должна почувствовать. Но мне плевать. Я знаю, что хочу именно этого. Подсознательно. Хочу его. И когда это происходит, в тишине мы просто дышим на ухо друг другу.

Боль тонет в тонне ощущений, которые валятся на меня со всех сторон.

Медленные толчки, трение, теснота, которая не оставила между нами ни единого миллиметра — все путается в один интимный, личный, только наш с ним клубок действий, за которым весь мир перестает для меня существовать.

— Тебе нравится? — шепчу ему неровно. — Нравится?

Вдруг важнее собственных ощущений я хочу быть уверена, что ему нравится со мной. И он захочет этого опять. Потому что я уже хочу, а мы даже не закончили.

— Калинина… — стонет. — Я сказал, расслабься!

Впившись пальцами в его ягодицы, расслабляюсь. Я не знаю, что чувствует он, но у меня все становится ярче. Острее. Каждый его толчок искрами отдается между ног, и я встречаю каждый с жадной потребностью, простонав:

— Быстрее…

Он откликается мгновенно!

Выбивает из головы все мысли до единой. Все, кроме той, которая пульсирует в голове, как красная кнопка. Я не знаю, сколько длится эта безумная пляска, но для меня она заканчивается ровно в тот момент, когда Кир, каким-то чертовым образом, умудряется на эту кнопку нажать.

Взрыв в моем теле мощнее всего, что я когда-либо ощущала физически, и, цепляясь за влажные плечи Дубцова, я позволяю этому взрыву прокатиться по себе дорожным катком.

Аня

— Тебе нужны деньги?

Приподняв тяжелые веки, смотрю на Кира.

Ведя машину одной рукой, он выглядит возмутительно бодро в сравнении со мной.

На часах даже восьми утра нет, и, хоть я не считаю себя соней, проснуться сегодня мне было так тяжело, будто я была накрыта бетонной плитой, а не одеялом, в то время, как Дубцов, кажется, начинает свой день в ту же секунду, как открывает глаза. На самом деле я не знаю, во сколько он их открыл. Я даже не знаю, спал ли он. Когда я проснулась, он уже сидел за ноутбуком, который принес из машины, пока я ужинала горой заказанной им еды.

Он не привык считать деньги. И он спустил на наш ужин сумму, на которую мы с дедом могли бы питаться две недели. Я не могу его отчитывать. Я не знаю его финансовых возможностей. Не знаю, откуда он свои деньги берет, но я не хочу брать деньги его родителей. Его матери. Это кажется мне противоестественным.

Глаза Кира задерживаются на моем лице, и на секунду я забываю, о чем мы говорим.

Раньше мне было нетрудно поделиться с ним своими чувствами. Я могла высказать их ему, хоть и не в ту же секунду, как приспичит, а теперь мы просто молчим. Он слишком упрямый, чтобы идти мне навстречу, а я слишком хорошо знаю, как любит он меня наказывать.

— У меня есть деньги, — говорю ему. — Я работаю, и у меня стипендия с надбавками.

— Ммм… — тянет с легкой издевкой. — И сколько это в сумме?

— Хватает на одного, — складываю на груди руки.

— Ты вроде теперь не одна.

Закусив губу, смотрю перед собой.

Он и его семья идут рука об руку. Он идет с ней в комплекте. Я никогда не думала, что это может стать таким препятствием, и я не хочу, чтобы это было препятствием, но не знаю, что со всем этим делать.

— Я не хочу брать деньги у твоих родителей, — говорю тихо, пока светофор меняет цвета. — Я не хочу зависеть от них. Особенно, от твоей матери.