Барков забирает моего брата с собой, и мы с ней остаемся наедине.

— Отличный выбор, — кивает Таня на автомат. — Думаю, мы всех порвем. Что с рукой?

— Упал.

— Бедненький… — бормочет, усаживаясь на соседний стул.

Порывшись в сумке, достает оттуда стопку пластиковых стаканов и просит:

— Нальешь?

— Пффф… — смотрю на часы. — Тань, мне ехать надо.

— Ты неделю как сумасшедший по городу носишься, — пеняет она. — Автомат своей мечты ты нашел, расслабься. Отдохни.

Посмотрев на нее, произношу тихо:

— Я женюсь.

Замерев, смотрит на меня удивленно.

Тихая музыка из автомата разбавляет повисшее между нами молчание. Смотрю на нее прямо, не имея привычки прятать глаза.

Отвернувшись, она смотрит на зажатый в руке стакан, но уже в следующую секунду принимает безмятежный вид.

— На ней? — спрашивает, выгнув брови. — На своей бывшей?

Я не посвящал ее в детали наших с Калининой отношений, но о ее существовании она всегда знала. Как и все вокруг, она знала, что у меня есть девушка, в которую я влюблен.

Она мой партнер. Мы друзья, и я бы хотел, чтобы так оно и оставалось. Мое влечение к ней тонкая нить. Красивая и неиспорченная ничем. Может в этом секрет этого влечения для нас обоих.

— Да, — отвечаю, не делая секрета.

— Познакомишь? — натягивает на лицо улыбку.

— Конечно, — отзываюсь, забирая со стойки свою куртку. — Куда тебя подкинуть?

— Останови здесь, — просит Таня, отстегивая ремень.

Торможу у ворот многоэтажки, в которой находится ее квартира.

Я у нее в гостях не был никогда, но часто проезжаю мимо. Знаю, что она уже год живет отдельно от родителей, и вроде не жалуется.

Во дворе за оградой вижу ее фиолетовую крошечную тачку. Она выглядит забавно даже запаркованной, но моя мышечная память хранит инфу о том, как для меня в этой тачке тесно.

— Мои поздравления еще раз, — говорит Таня. — И по поводу женитьбы тоже.

Из ворот школы напротив, как семечки, высыпает толпа школьников, блокируя проезд.

Почти четыре дня, и на дорогах хватает движения, хотя это сложно назвать час-пиком.

— Спасибо, — чуть отъехав в сторону, торможу у тротуара.

— Так что? Празднуем в субботу? — выгибает она бровь. — У меня бронь в “Барабуле”.

До апреля наше с Калининой финансовое положение фатальное.

Я обеспечил ей запас прочности на этот период, ну а сам, судя по всему, буду жрать макароны быстрого приготовления, тем не менее, один вечер в клубе мы сможем себе позволить.

Я не уверен, что до апреля нам вообще стоит съезжаться. Арендовать клоповник на отшибе — дерьмо идея. На большее нам пока не хватит. Я живу на диване у Стаса, и это тоже дерьмо идея. Лучше всего ей остаться дома, а я как-нибудь переживу.

— Да, — провожу по волосам рукой, глядя на Таню.

— Ну, класс! — отзывается она.

Обведя глазами мое лицо, не спешит выходить из машины. Бросив насмешливый беспечный взгляд на мои волосы, замечает:

— Тебе пора подстричься.

— Еще не абориген, — пожимаю плечом.

— Почти… — обведя глазами мое лицо, загадочно улыбается, после чего выпрыгивает из машины, оставляя после себя приятный запах сладких духов.

Пропуская голдящую ораву, смотрю на часы и не торопясь трогаюсь, дождавшись, пока последний лилипутсткий пешеход покинет зебру.

Открыв окно, проветриваю салон, зная, как дерьмово на Ане сказываются его запахи.

Из поворота на хорошо знакомую мне улицу выезжает серый “опель”, уступая дорогу.

Грязные снег на тротуарах мозолит глаза, пока двигаюсь вдоль однотипных, выстроенных лет пятьдесят назад домишек, один из которых манит меня своим зеленым забором.

До знакомства с Аней я понятия не имел о существовании этой улицы, хотя она находится на территории универа. Должен признать, что вообще хреново знаком с городом, в котором родился. За границей бывал чаще, чем в каких-то районах, кроме центрального.

Притормозив на обочине, смотрю на часы.

Обычно она никогда не опаздывает.

Обычно я умудрялся перехватить ее где-нибудь на подъезде, потому что она неслась мне навстречу, забив на тридцатиградусный мороз и на то, что я велел ей ждать себя в доме.

Я сказал ей правду. Мать ничего Калининой и ее деду не сделает. Она выполнит свои угрозы только в том случае, если не рассчитывает меня больше видеть, потому что любые наши контакты оборвутся в тот же день, когда я узнаю о каком-либо прецеденте. Это срывает внутри какую-то пробку. Но это ее выбор, не мой. Может, я бесчувственная скотина, а может дело в том, что на мне раны заживают, как на собаке, но мне почти не больно.