Рошан помолчал какое-то время, затем, пожав плечами, сказал:

– Насколько я понимаю, Каталония – это богатый и процветающий край, исторически переходивший от одного хозяина к другому. Говорят, что они приносят в казну испанской короны намного больше, чем получают из нее, и считают это несправедливым распределением.

– А кто решает, будет это на благо народу Каталонии или, может быть, во вред? Выходит, что главная причина – это деньги? – на лице седовласого Аббаса Шараф Эль Дина, который сегодня был одет в тунику черных тонов, появилось подобие усмешки.

– Я не знаю, как это устроено, дедушка! Предположу, что есть изъявление народной воли в виде референдума и… наверное, да, в конечном счете жители этого края станут более богатыми и успешными, проживая в независимом государстве, – в то время как Рошан строил умозаключения, диктор на стадионе под бурные овации и ликование толпы объявлял игроков Барселоны, которые сегодня будут выходить на поле в стартовом составе в своих фирменных сине-гранатовых цветах.

– А где гарантии того, что другой, более сильный во всех отношениях народ не захочет владеть этим цветущим садом? Для того чтобы быть независимым государством, мало одного желания и референдума. Знаешь, сынок… раньше протяженность границ королевства определялась длиной твоего меча.

Я долгое время наблюдаю за народами Европы. За тем, куда их ведут и какую участь им готовят. Непосвященный и невнимательный человек никогда не заметит этого, более того, будет это горячо оспаривать и доказывать несостоятельность таких рассуждений, но мне интересно, что скажешь ты, Рошан.

В этот момент весь стадион заполнили оглушительный свист и возгласы негодования, ведь на поле в своих белых «сливочных» цветах выходили футболисты мадридского «Реала» – Королевского клуба.

– Так вот, – выдержав небольшую паузу, продолжил дедушка, – ты прожил здесь уже достаточно, чтобы понимать, о чем я говорю, – слегка склонил голову поближе к Рошану Аббас Шараф Эль Дин. – Эти народы с каждым годом неуклонно движутся в пропасть. Они слабеют, так как слабеют их понятия и миропонимание. Главным двигателем этой машины, едущей в пропасть, является тотальная свобода во всем. В убеждениях, в выборе средств для достижения своих целей. В представлении жизни в целом. Мужчины становятся женщинами, а женщины мужчинами. Это никак не осуждается и даже, наоборот, поощряется. Люди не хотят иметь детей. Это становится невыгодно экономически и, более того, идеологически. Ведь иметь ребенка – значит брать на себя ответственность и существенно ограничивать свою жизнь, ставить себя в рамки, что противоречит мировоззрению жителей этих краев, – старик сделал паузу, чтобы выпить воды.

Тем временем матч начался. Загремели барабаны, завелись песни, колоссальная энергетика заполнила весь стадион. Болельщики запели свою знаменитую песню Un d'ia de partit.

– Я не совсем согласен с этим, дедушка. Среди моих друзей и знакомых много ребят, которые не разделяют такой уклад, они по-прежнему остаются мужчинами, их понятия сильны, и у многих есть дети. Они не ведут разгульный образ жизни и стремятся к саморазвитию.

Аббас Шараф Эль Дин утвердительно покачал головой.

– Да, хорошо, что ты это отметил, здесь ключевым фактором является время. Как скоро таких парней, о которых ты говоришь, станет подавляющее меньшинство? Сто лет, двести? А может быть, десять? Что ускоряет этот процесс? Ведь люди делают выбор без принуждения. Им не угрожают и не платят.

Рошан улыбнулся, посмотрел на дедушку и сказал:

– В этом нет никакой нужды. Достаточно посмотреть практически любой новый сериал или фильм. Я уже не говорю о том, что творится в социальных сетях… Вероятно, все это влияет куда больше, особенно на тех, кто слаб духом.

Аббас Шараф Эль Дин медленно покачал головой, глядя куда-то вдаль, и, сделав небольшую паузу, продолжал:

– Отделение даже одной части от целого не только грозит гибелью самой этой части в той форме, в которой она существовала до сих пор, но и становится началом конца самой системы. Это как если у человека отрезать руку. Рука вскоре перестанет быть таковой, а сам человек сделается много слабее. Так и здесь. Представим, что Каталония перестанет быть частью Испании, а та, в свою очередь, перестанет быть частью Евросоюза. Все остальные последуют ее примеру, и могущественная ранее система прекратит свое существование. Останутся лишь сувенирные государства, которые не смогут противостоять мощи целостных и единых систем.

– А кто же займет их место? – как бы пытаясь вычислить в уме, задал вопрос Рошан.

Дедушка улыбнулся и приобнял внука.

– Я очень рад, что твоя мысль следует за моей. Однажды, мой сын, ты станешь королем Новой Персии, – медленно и торжественно проговорил он, лукаво подмигивая.

Рошан рассмеялся в ответ.

– Дедушка, зачем ты смеешься надо мной?! – Рошану даже стало немного обидно, теперь он воспринимал весь этот разговор как шутку. Розыгрыш. Однако он не мог не подметить, что дедушка говорил обстоятельно и уверенно. Будто ему действительно был известен некий план, по которому дальше будут вершиться судьбы людей.

Старик в ответ лишь потрепал своего внука за волосы и сделал неопределенный жест рукой.

– Всему свое время! Похоже, мы с тобой совсем не следим за игрой! Что там у нас со счетом?

Вечером того же дня Рошан возвратился домой, перед этим пообещав дедушке заехать к нему для продолжения беседы, в которой Аббас Шараф Эль Дин намеревался поведать ему нечто важное.

– Сынок, я пробуду здесь еще неделю. Загляни ко мне… скажем, за день до моего отлета… в субботу! Ты уже стал таким взрослым… настоящий мужчина! Пора вводить тебя в курс дела!

Когда же Рошан возвратился к себе домой, едва успел закрыть дверь, как на него сразу же налетели Катарина и Изабель. Глаза их сверкали, словно сами являлись источником света, крохотными искрами. Девушки схватили Рошана за руки и потащили в зал, усадив на диван.

– Рошан, – начали поочередно тараторить они.

– Только ты не сердись! – первой проговорила Изабель, садясь рядом с Рошаном и кладя свою голову ему на плечо, а руку на грудь.

– Тебе тут пришло письмо! – добавила Катарина, садясь по другую сторону и делая то же самое, что и Изабель.