Валентина Степановна шла бульваром. Под липами сидели пенсионеры. Старики с белыми нимбами вокруг лысин играли в "козла". На скамейках сидели женщины с тяжело расставленными, опухшими ногами. На коленях они стоймя держали сумочки, заслоняя круглые животы. Ходили голуби, дети играли в песок.

Впереди шел какой-то мужчина в широком клетчатом пиджаке, тоже, видно, пенсионер. Он шел понуро, уронив вправо неряшливо остриженную голову, пеструю от седины. В его походке сзади было что-то знакомое, какой-то затаенный пляс. Неужели? Мужчина обернулся. Так и есть, это Володя. Но как постарел!

– Валюша, ты?
– сказал Володя.

– Как видишь, я.

– Давно мы с тобой не видались, - забормотал Володя.
– Года три, а? Я, признаться, здесь уже второй день прохаживаюсь, жду тебя. Ты все там же работаешь?

– Там же.

– Там же... И все такая же. Не меняешься. Даже помолодела.

– Это известный трюк: говори женщине, что она помолодела. Не ошибешься.

– Нет, кроме шуток. А знаешь, я давно мечтаю с тобой встретиться. Знаешь, когда подходишь к завершению жизни... тянет к тем, кто был особенно дорог. Ты не замечала?

– Нет, - сказала Валентина Степановна.
– Я не подхожу к завершению жизни. Ты - как хочешь, а я - нет.

– Ну, ты всегда была строга. Узнаю тебя, узнаю!
– засмеялся Володя и на секунду показал высокие, узкие, все еще красивые зубы. Те самые зубы. Как она их любила. Все прошло, все.

– Давай хоть посидим немного, - предложил Володя.
– Мне хочется с тобой поговорить. Именно с тобой. Я ведь одинок. Не веришь? Честное слово.

– Сядем, - устало согласилась Валентина Степановна.

Очарование только что прошедшей конференции погасло, улетучилось.

Они сели на одну из пенсионерских скамеек. Высокая старуха с библейскими глазами, кормившая голубей на другом конце скамьи, встала, строго посмотрела на них и отошла.

Володя сел, потирая руки, - косоплечий, мешковатый в своем пиджаке. Ногти не совсем чисты... Не следит она за ним, что ли?

– Да, много воды утекло, - сказал Володя.
– Я теперь часто возвращаюсь мыслями к прошлому и вижу, что, пожалуй, мы с тобой допустили ошибку.

– Говори об одном себе. Я никакой ошибки не допустила.

– Злючка, чертополох, - сказал Володя и опять улыбнулся.

Зубы... "Не хватает еще мне раскиснуть от этих зубов", - подумала Валентина Степановна.

– Нет, кроме шуток, мне всегда тебя недоставало. А сейчас, когда я вижу тебя такой моложавой, интересной, подтянутой... Честное слово, во мне начинает что-то шевелиться...

– Ну и пошляк же ты стал, - грустно сказала Валентина Степановна, чертя каблуком песок.
– Или, может быть, ты всегда был пошляком, только я не замечала?

– Пошляк, именно пошляк, - обрадовался Володя.
– Метко сказано. Надо сознаться, без тебя я немного опустился морально и, пожалуй, физически. Маня - прекрасная женщина, хороший врач, но нет в ней этого самого... вечно женственного. Вообрази, я иногда вынужден сам себе стирать трусы и майки... Мне, конечно, нетрудно: квартира в новом доме, горячая и холодная вода, мусоропровод - это все есть. Но мужчине даже как-то неловко заниматься хозяйством, правда? Возьми литературу: где ты найдешь мужчину домашнего хозяина? Это как-то противоестественно. С тобой я этого не знал. Вспоминаю, как ты прелестно хозяйничала в нашей маленькой комнатке на шестом этаже. В нашей мансарде. Помнишь?

– Забыла.

– Не верю. Женщины никогда не забывают.

"Боже мой, - думала Валентина Степановна, - это самое лицо, эти самые зубы я любила. И как! Просыпалась: люблю. Засыпала: люблю. Все: люблю".

– Липы пахнут, слышишь?
– спросила она.

– Да. Чудесный запах.

– Ну, ладно, мне пора идти, - сказала Валентина Степановна.
– Лялька ждет.

– Да, кстати, как Лялька?
– спросил Володя с голодным каким-то лицом. Совсем взрослая? Институт кончает?

– На третьем курсе.

– Красивая, наверно.

– Для меня - очень красивая.

– На кого похожа?

– На тебя.

– А веришь ли, - раздумчиво сказал он, - я этим живу. Ты мне, конечно, не поверишь, но это факт. Я вами - тобой и Лялькой - живу.

– Ну что же, - сказала Валентина Степановна и встала.
– Живи. Мне пора.

Он тоже встал:

– Валюша, а может быть, ты позволишь мне, старому человеку, иной раз забежать на огонек? Посидели бы за чайком, поговорили бы... Посмеялись. Вспомнили прошлое.