Мы с Андреем переглянулись. Это все очень подозрительно, но, по-прежнему, ничего не доказывает.

В гостиную снова вошла девушка, она несла поднос, на котором стоял серебристый кофейник в окружении чашек из тонкого фарфора и тарелочка домашнего печенья с шоколадной крошкой. Она налила нам кофе, а ее муж пошел наверх за документами на дом. Они радовались, что могут нам помочь, а ведь мы им никто, да еще и заявились без приглашения. Я почувствовала себя неуютно.

В документах стояла дата покупки — через два месяца после моего рождения. Имя отца нигде не упоминалось, только название риэлтерской фирмы. Мы поблагодарили хозяев за помощь и гостеприимство, попрощались с ними и вернулись к машине.

– Мы с тобой думаем об одном и том же?
– спрашивает Андрей.

– Да, но пожалуйста, давай не будем об этом!
– прошу я его с мольбой в голосе.

Бритва Оккама. Черт, нет, это слишком… отвратительно, чтобы быть правдой! Должно существовать какое-то другое объяснение.

Мы с Андреем вернулись в отель, заказали еду в номер. Мне никуда не хотелось идти, так что, поужинав, мы просто завалились на кровать и включили телевизор. Когда тревога завладевала мной, я обнимала Андрея, и мне становилось легче. Он все понимал и ни о чем не спрашивал.

Ночью мне снились ужасные, запутанные сны, я понимала, что сплю, но не могла проснуться. У меня не получалось выбраться из дома отца, он превратился в лабиринт, меня окружали призраки с полуразложившимися лицами, за окнами клубилась непроглядная чернота. Я боялась ровно настолько, чтобы сон продолжался, становясь еще запутаннее.

Утром я чувствовала себя усталой и разбитой, у меня даже кружилась голова от недосыпа. Я нехотя съела рогалик со сливочным сыром и запила его несколькими чашками кофе.

Мы с Андреем снова гуляли по городу, но теперь это не доставляло мне ни малейшего удовольствия. Завтра утром мы возвратимся в Петербург, так ничего толком и не узнав. Может, Андрей все-таки познакомит меня с настоящей ведьмой? Наверное, только одна из них сможет точно сказать, что тогда произошло.

Мы собирались зайти в тот же ресторан, в котором ужинали позавчера, но тут зазвонил телефон Андрея, и он недолго поговорил с кем-то.

– Они нашли… кое-что, -говорит он, его взгляд серьезный и мрачный.

У меня на ладонях выступил холодный пот, я побледнела.

– Мила, нам не обязательно идти туда. Давай вернемся в Петербург, забудь обо всем этом!
– он несильно сжимает мои плечи, смотрит мне в глаза.

– Нет, я должна узнать, -мой голос такой спокойный и ровный, что это удивляет меня саму.

До полицейского участка на улице Дзержинского мы доехали на такси. Я не замечала ничего вокруг, мы шли по каким-то коридорам, наконец, зашли в небольшой кабинет, вдоль стен которого стояли стеллажи, забитые черными папками. Андрей пожал руку представительному мужчине в погонах, и тот протянул ему тонкую папку с делом, которую вытащил из картонной коробки.

Андрей раскрыл ее, а я не могла отвести взгляда от содержимого ящика. Там, в пластиковом контейнере, лежали сережки, они были мне знакомы. У меня было точь-в-точь такое же кольцо — небольшой цветок с четырьмя лепестками из перламутра. Я перевела взгляд на Андрея. Он слегка побледнел и, положив папку на стол, прижал ее сверху рукой.

– Мила, ты не должна смотреть на это!
– говорит Андрей твердо.
– Где они ее обнаружили?
– спрашивает он у полицейского.

– В Казанке, возле самого устья.

Я не могла оторвать взгляд от папки. «Казанка» — это ведь та самая река? Мою мать задушили и бросили в реку? У меня задрожали руки.

Я взялась за край папки и попыталась вытащить ее из-под руки Андрея.

– Мила, нет!
– он смотрит мне в глаза, в его голосе слышится сталь.

– Я должна! Отпусти!..

Я вырываю папку из его рук, раскрываю ее…

Фотографии трупа, обнаруженного в воде. Кожа белая, на руках и ногах видны синие полопавшиеся сосуды. Кисти сморщенные. Синяки на шее. Волосы… вьющиеся волосы с рыжиной, такие же, как у меня…

– Мила… как ты?

Я аккуратно складываю фотографии обратно в папку, кладу ее на стол. А потом разворачиваюсь и выхожу из кабинета.

Не знаю, чего я ждала, что мне станет легче, что я смогу принять факт ее смерти? Легче не стало.

Мой отец убил мою маму и сбросил ее тело в реку. Мой отец… убил ее.

– Мила?..

Оказалось, я сижу в коридоре в пластиковом кресле, а Андрей сидит рядом и держит меня за руку.

– Я в порядке, -говорю я, глядя ему в глаза, -Андрей, я не хочу, чтобы бабушка узнала. Скажи им, что это не она.