— Остудись, маленько, — Кирилл легко преодолел моё сопротивление, и толкнул меня обратно в бассейн.

Я тут же ушла на глубину, не успев схватить воздуха, глотнула воды, но на последних силах выплыла, ухватившись за борт, и надсадно закашляла.

— Придурок, — сипела я, — ненавижу тебя, псих!

— Света, заткнись, — рявкнул Саша.

— Да иди ты на хрен! Оба идите! — вытолкнула из себя, чувствуя, на щеках горячие слёзы, которые накатили не только от кашля, но и от обиды.

— Вы мне кто? Никто? — пёрло из меня, пока я пыталась отдышаться. Все предохранители слетели на хрен.

Меня выкручивало от такого обращения. Я хотела только одного, уйти, и не возвращаться, и поэтому методично подползала к лестнице, которая вела из бассейна.

— Ах, ты ж блядь! Значит никто мы! — зазвенел голос Кирилла, отражаясь от стен.

Он одним рывком скинул свою одежду, оставшись голым, и я увидела, что он возбуждён.

— А кто тебе, кто? — спросил он, и прыгнул в воду, рядом со мной отрезав пути отхода. Резко вынырнул прямо передо мной, и если мне здесь приходилось стоять на цыпочках, и вода мне была по шею, то он вполне уверенно стоял, и вода билась о его грудь.

— Может муженёк твой? — он дёрнул меня на себя, и я впечаталась в его грудь.

— Может, — решила я идти до конца, уже не ощущая границ, напрягаясь всем телом, стараясь оттолкнуть его от себя, — по крайней мере, Вова не был варваром, и не смел так со мной обращаться!

— Может и ебал тебя лучше? — оскалился Кирилл.

И что-то внутри меня мне подсказывало, что эта последняя черта, после неё наступит точка невозврата. Но эта мысль, как вспыхнула, так и погасла.

— Лучше, — выдала я, и задрала подбородок, — вас обоих, лучше!

Всё, занавес.

Кирилл поменялся в лице. Его светлую радужку, полностью затопил зрачок, словно он поймал приход. Ноздри затрепетали. Он оскалился, словно зверь. Его сильные руки, стали ещё напряжённее, тяжелее, когда он сжал меня в очередной раз.

Сзади раздался всплеск, но я, не обратила на него внимание, полностью поглощенная этими метаморфозами, происходившими с ним, отмечая их то по отдельности, то соединяя всё в общую картину. Это завораживало. Пленяло. Он был красив. Не как не нечто прекрасное, а наоборот, когда смотришь на что-то грубое, дикое, и видишь в этом грацию, гармонию. Опасную, смертельную.

— Я же тебя затрахаю сейчас, сука, — прохрипел он, — ты же ноги не сведёшь!

Он толкнул меня, и я отплыла, наткнувшись на Сашу. Он прижал меня к себе, пленяя мои руки. Я ощутила всё его горячее тело спиной, тоже обнажённое, тоже готовое. Упругая плоть упёрлась мне в поясницу. И помимо воли я почувствовала, нарастающее возбуждение. Сердце разгоняется, толи от страха, толи от этих диких ощущений, толи от собственной дерзости. Я чувствую, что хожу по краю, и в любой момент могу сорваться.

— Заткнись, дурочка, — велел он, склоняясь к моей шеи, — зачем такое говоришь! Хочешь жёстко трахаться, попроси!

— Кто сказал, что я хочу трахаться? И тем более с вами! Отпусти меня! — продолжила я, понимая, что каждым словом неминуемо подписывала себе приговор.

— Сука, — рыкнул Кирилл, нависая надо мной.

— Кир, давай спокойней, — Саша перехватил меня удобнее, потому что я всё время ёрзала. Сжал одной рукой мою талию, другой обе моих руки, сжав за запястья. — Она же явно провоцирует!

— Ну, так пусть отвечает за провокацию, — отрезал Кирилл, срывая мои купальные трусы, и разводя ноги в стороны. И без лишних прелюдий толкнулся в меня на всю длину. И прошел почти беспрепятственно, хотя и потянуло болью от резкого растяжения.

— О, какой сюрприз, — хмыкнул он, снова резко толкнувшись, вырывая мой судорожный вздох, — кто-то течёт. Прямо водопады.

Он продолжил вбиваться в меня, смешивая боль и наслаждение, а я гнулась в руках Саши, всхлипывая и дрожа против воли.

Он отпустил мои руки, и начал мять напряженную грудь, сдвигая мокрые чашки бюста, сжимая, и катая в пальцах соски, добавляя болезненности и остроты. Я же чисто из упрямства упёрлась Кириллу в грудь, и даже немного отталкивала его от себя. Но его это только подзадоривало, он продолжал двигаться со скоростью отбойного молотка, вспенивая между нами воду, и вырывая против моей воли, крики из моего горла.

— Сука, какая же ты сука, — хрипел он, — ещё раз блядь, хоть один раз я его увижу рядом… тебе конец… ему конец…