***

Все произошло столь стремительно, что поначалу Илайна даже не успела испугаться.

Ббббах! Удар! Казалось, — ствол дерева или огромный валун свалился на крышу вагона, заставив его содрогнуться… хотя как это могло случится — ведь скальные каменистые осыпи и лесистые холмы тянулись на расстоянии от тракта. Гретта едва удержалась на ногах, ухватившись за лестничные перила, порхи шлепнулись на животы, Илайна вцепилась в подлокотники кресла, лихорадочно пытаясь сообразить, что происходит. Первая мысль «упало дерево… камень» — сразу погасла, когда второй удар потряс крышу, и сверху раздался скрежет.

Оцепенев, она с ужасом смотрела на потолок — деревянная обшивка с треском лопнула, и сломанные доски, как бумагу, разодрали атласную обивку салона. Из проломанного отверстия внутрь хлынул красноватый свет заката. Гретта визжала, как резаная, сидя на полу в ворохе пышных юбок.

Крракк! — неведомая сила вырвала часть обшивки полностью, и сверху — через открывшийся пролом с режущим уши клекотом спрыгнула… огромная птица. Пол затрещал, вагон качнуло. Перед Илайной тяжело ворочал туловом Рух — четырехглазый мифический птицезверь Умшигтайских равнин, которого до этого она видела только на картинках… С широко раскрытыми глазами она замерла в кресле, не в силах ни кричать, ни двигаться…

На фоне темно-бурой шерсти птицы выделялась мощная шея с жирными складками чешуйчатой синевато-розовой кожи. По бокам безобразной головы выпирали два красных с узким зрачком глаза, еще два — смотрели вперед, как у хищного зверя. Ища взглядом добычу, Рух алчно раскрывал огромный клюв с трепещущим черным языком. Передняя пара глаз вперилась в скулящего от страха Лилию, и птица издала удовлетворенный клекот. Огромная, желтая, похожая на куриную, когтистая лапа поднялась и резко опустилась, молниеносно разорвав шею юноши. По салону потек густой запах крови, бьющей фонтаном из шеи хрипящего евнуха.

Рух сделал шаг и вторым ударом тяжелого клюва пробил темя визжащей Гретте, тут же рухнувшей на мокрый от крови ковер. Впившись одной лапой в содрогающееся тело еще живой девушки, птицезверь стал раздирать его когтями и клювом. Тварь заглатывала куски вырванного вместе с клочьями одежды мяса, двигая мускулистой шеей и издавая утробные звуки насыщения. Затем резко дернул шеей…

Илайна услышала влажный хруст. Онемев от потрясения, она будто впала в транс. Оторванная голова Гретты, зажатая в клюве руха, смотрела на нее выкатившимся голубым глазом. На месте другого зияла кровавая дыра. Из разинутого рта служанки вывалился синий язык, а кровь из обрубка шеи толчками стекала по складчатой шее птицы, пропадая в густой грязной шерсти. С омерзительным треском Рух раздавил в клюве голову служанки. Череп лопнул как орех, и лицо трупа жутко перекосилось. Словно в кошмарном сне Илайна наблюдала за тем, как расплющенная голова Гретты продвигается вглубь пасти и исчезает в пищеводе птицезверя, уродливо вздувая его шею, похожую на тулово обожравшегося питона.

Проглотив раздавленную голову, рух резко изогнул жирно-жилистую шею в сторону Илайны, нацеливаясь на свежую добычу. Из клюва хищной «курицы» свисали похожие на кровяное мочало светлые волосы Гретты и кружевная лента ее чепца.

Качнувшись, Рух в один шаг оказался рядом с Илайной. В нос ударил запах тухлятины, вызвав приступ тошноты. Она перестала дышать. Кровь билась в висках, а сердце стучало так быстро, что казалось, еще немного, и оно пробьет грудь. Безобразная голова придвинулась ближе, и красные глаза, обрамленные бородавчатыми наростами, не мигая, уставились на жертву. Казалось, Рух ждет, когда добыча начнет кричать… Из приоткрытого клюва высунулся черный язык, с которого свисала красная слизь, и тут Илайна почувствовала острое жжение в груди… Воздух! Она больше не выдержит!

Девушка судорожно вдохнула, и птицезверь издал довольное утробное урчание, от которого ее сердце чуть не выскочило в горло. Уши заложило, время остановилось.

Дикий вопль прорезал глухую тишину. Выскочивший из-за ширмы Жасмин, прыгнул на стол, с него, как кошка, взлетел на спину Руха, обхватив его тулово ногами и вцепившись в шею у основания уродливой головы. Юный евнух с силой вонзил в боковой глаз птицезверя маленький фруктовый нож, раз за разом вгоняя внутрь лопнувшего месива крошечное лезвие. Крутя башкой, Рух издал свирепый клекот, и, пытаясь сбросить порха, приподнял огромные крылья, сшибая ими светильники, картины, посуду, и яростно принялся бить лапами столики, кресла, разрывая когтями атласную обивку стен. Острая шпора на лапе вонзилась в мягкое нутро кресла, пролетев мимо виска Илайны. Она соскользнула на пол, чтобы спрятаться за диван, но, неловко качнувшись, ударилась головой об угол стола. Сквозь надвигающуюся муть она видела, как страшная куриная лапа поднялась и, сорвав евнуха с шеи, швырнула его в груду обломков. С торчащим из глазницы ножом Рух замер, плотоядно урча и вновь нашаривая взглядом жертву…

***

Из пяти рухов, атаковавших караван, охранники смогли расправиться только с тремя, и за это время хищные птицы успели растерзать больше трети группы сопровождения. Сидя на траве, с ног до головы заляпанная кровью служанки и погибшего евнуха, Илайна не шевелилась, тупо уставившись перед собой. В ушах звенело, она не слышала ничего из того, что ей говорили. Перед глазами маячило изуродованное лицо Гретты с голубым глазом. И только, когда рэй Оллард заставил ее хлебнуть жгучего сладковато-горького напитка, она закашлялась и начала осознавать окружающее. На бинтах, охватывающих голову советника, виднелись пятна крови, загорелая кожа побледнела.

— Что, что с вами, дядя?

— Ерунда, моя дорогая, — я не боец, и всего лишь ударился о край рамы, ты можешь встать?

«Дядюшка лжет, — он вовсе не ударялся о раму…» — мелькнула мысль. Ее трясло, но она приходила в себя. Почувствовала, что за ухом дергает болью, — нащупала большую шишку. «Для меня этот ужас закончился лишь шишкой на голове… а милая Гретта… несчастный Лилия… храбрый Жасмин…». Истерика подступила к ней вплотную, но перед глазами возник унылый образ наставницы Морны с сурово сжатыми губами, и она почувствовала, что стала дышать спокойнее. Опершись на руку советника, Илайна поднялась на ватных ногах и оглядела поле боя вокруг каравана.