Незаметно вытираю слезинки, которые катятся по щекам и тянусь к сумочке. В ней настойчиво звонит мобильный телефон. На экране светится номер Ярослава. Я делаю глубокий вдох-выдох. Прячу свои эмоции и тут же отвечаю:

— Слушаю. У вас всё в порядке?

— Сонь, у меня нет под рукой термометра, — произносит Яр. — Но кажется у Веры поднялась высокая температура.

— Не стоило возить с собой Веру, — причитаю, поочередно открывая шкафчики на кухне в поисках жаропонижающего сиропа.

Он был где-то здесь — на видном месте! Прямо перед глазами. Но когда оказался срочно нужен, как назло, испарился.

— Осень — самое время для вирусных заболеваний! — продолжаю возмущаться. — И я ведь знала об этом!

— Ты всегда так сильно себя изводишь? — интересуется Ярослав.

Бросаю на него укоризненный взгляд, но удерживаюсь от едких комментариев, потому что он держит на руках нашу дочь. Уставшую, болезненную. У Веры лихорадочно горят глаза и покраснели щёки. Температура тридцать восемь и пять. Бедная моя девочка! Она прижимается к папиной груди и выпивает весь сироп до единой капли. Теперь остается только ждать, когда её состояние улучшится.

Я переодеваю Верушку в пижаму и укладываю в кровать. Не приходится ни рассказывать сказки, ни делать лёгкий массаж. Булочка засыпает почти моментально.

Когда я возвращаюсь на кухню, Ярослав как раз допивает кофе. Белая рубашка расстёгнута на верхние пуговицы, рукава небрежно закатаны до локтя. Волосы слегка взъерошены. У него впервые болеет ребёнок. Это я давно прошла боевое крещение и почти не паникую. Разве что немного подрагивают руки. Впереди бессонная ночь, и я морально на неё настраиваюсь.

Остановившись у окна, смотрю на непогоду. Дождь теперь льет стеной. До такой степени, что во дворе «плавают» машины.

— Мне нужно лететь в Словению через три дня, — сообщаю Яру тихим голосом. — Даже не знаю, что теперь делать. Отменить и подставить Илью Степановича нельзя. Взять с собой болеющую Веру тоже. Как поступить?

— Оставь её со мной, — спокойно просит Жаров.

— Это плохая идея.

— Не согласен.

— Ты чуть больше месяца узнал о существовании Веры! — произношу в сердцах. — Она безумно ко мне привязана и не привыкла расставаться так надолго. Я ведь всегда брала её с собой!

— Смею напомнить, что теперь у Веры есть не только ты, но и я, — категорично произносит Жаров. — У нас равные обязанности и права. Я не вижу ничего ужасного, если некоторое время дочь поживёт у меня.

По коже пробегает холодок.

— У тебя?

— В нашей квартире. Я позабочусь о дочери.

— Я не знаю, Яр, — мотаю головой.

— Ты сама говорила, что не можешь отменить игру и подвести тренера.

— Говорила. Но как ты справишься с Верой?

— Как и все люди на планете.

— Если не сможешь её успокоить? Если не получится сбить температуру? Если Булочке станет хуже?

— Я вызову врача. В конце концов, попрошу приехать Маргариту Игоревну или Раю. Блядь, пожалуйста, не делай из меня никчёмного идиота, ладно?

— Возможно, через три дня Вере станет чуточку лучше. На всякий случай я забронирую билет на её имя.

Яр недовольно хмурится и упирает руки в бока.

— Если хочешь знать мой ответ — я не разрешаю тебе возить за собой болеющую дочь.

Я закатываю глаза.

— Хочешь что-то возразить? — интересуется Ярослав.

— Только то, что тебя стало нереально много в нашей жизни.

— Со временем будет куда больше.

Жаров устало потирает пальцами переносицу и выдыхает. Он сдерживается изо всех сил. Я ведь прекрасно помню каким он был два года назад и как теперь старается измениться. Яр почти научился контролировать свои слова. Это в плюс. Но он подобно танку прёт напролом и разрушает ту спокойную и безоблачную жизнь, где мы с Верой были счастливы только вдвоём.

На следующий день дочь всё ещё температурит. Мы едем к педиатру и старательно запоминаем и записываем все указания и назначения. По анализам всё в порядке, дыхание чистое. Только горло слегка покраснело.

Я заказываю билеты и собираю чемоданы с каким-то нехорошим предчувствием, что поступаю неправильно. Словно мать-кукушка бросаю ребёнка и ставлю на первое место карьеру.

Илья Степанович так усердно настраивал меня на эту игру! Я выкладывалась на максимум. Мечтала, что скоро покорю весь мир, и дочь будет обязательно мной гордиться.