Доран упал в кресло и едва не потянулся к пузатому графину, чудом затесавшемуся между папок, но в последний момент одернул себя. Голову занимал один только сбежавший шпион. Проклятье, они готовились к облаве в такой секретности, какая не снилась интригам императоров! И ведь выследили, нашли монастырь, в котором тот спрятался, и всё прошло бы хорошо, если бы не проклятые священники, посчитавшие тайный сыск осквернителями святого места! Шпиону хватило минуты промедления. Он исчез, сбежал, и догнать его не смог никто: ушел по реке, неизвестно на чем и в какую сторону. Дорану оставалось лишь вкушать горечь поражения и представлять злость императора и гнев кардинала.

Взгляд уставшего мужчины сам опустился на карту. Империя Лотгар занимала две трети материка, похожего на опрокинутую рюмку, омываемую безбрежным океаном. Золотое пятно хааната растеклось полосой вдоль всего южного края — единственное государство, которому удалось сохранить и независимость, и собственную историю. Царство колдунов. Край, где привычные законы механики опровергались щелчком пальцев и повелением коренных жителей. Оставалось благодарить судьбу, что хаанатцев не интересовало ничего, кроме их бесконечных колдовских опытов, общения с духами и гармонии с природой. На северо-западе карты, как бельмо, торчало наполовину закрытое горами герцогство Эстерфар, выторговавшее подлыми интригами независимость и упорно державшее ее благодаря приискам эстера — подземного полужидкого вещества, на котором работала вся техника и которое под давлением превращалось в удивительные по своим свойствам кристаллы. А север же материка представлял собой бескрайние снежные горы, необитаемые и неосваиваемые. Доран качнул головой. Подходившая к столице широкая, судоходная река бежала в две стороны: и хааната, и Эстерфара, и только по ней мог незаметно скрыться шпион. Но куда?..

Герцог устало потер переносицу: которая ночь без сна? Шпион был слишком, просто нечеловечески хитер и везуч! Он уходил от облав, как песок сквозь пальцы; всякий раз сыску доставался лишь его след, он как будто дразнил, бросая подачку, чтобы ищейки зацепились за нее, а потом ускользал призраком, туманным видением. Но этой ночью шпиону, похоже, надоели игры, и он исчез, не оставив на прощание ни одной зацепки. Ни одной ниточки. Словно не существовало человека…

Заметив, что подбородок опустился на грудь, Доран замотал головой и сжал виски. Напольные часы громко тикали, и этот звук ввинчивался в мозг. Дверь открылась. На пороге мялся мальчишка-помощник.

— Проходи. Что еще? — голос его звучал глухо, устало.

— Вчера днем Канцелярия Его Императорского Величества прислала напоминание, что этим утром состоится торжественное открытие Догира, на котором обязательно ваше присутствие.

Из последних сил Доран удержался от жалостливого стона: только светских мероприятий ему не хватало после ночи на ногах! На графин с темной жидкостью глава Тайного сыска посмотрел с нежной любовью.

— Что еще? — отрывисто спросил он, поскольку помощник не уходил.

— Ваше сиятельство, я, честно, не знаю, что с этим делать… Я взял ее, поскольку наша канцелярия уже… еще… — запутался мальчишка, принялся чесать нос, из-под ресниц поглядывая на хмурившегося, страшного начальника. — Канцелярия еще закрыта, а мне принесли вот это.

Бочком, неловко он приблизился к столу, Доран от удивления подался вперед, забрал записку, отпечатанную на бумаге сомнительного качества, похожей на решето. Даже рыночные листовки с пасквилями использовали получше! Шрифт и стиль букв также не походили ни на одно известное ему городское издание, значит, какой-то подпольный любительский станок. А, прочитав, Доран захотел испепелить записку:

«Милостивые горожане! Сегодня (или завтра? Как знать, как знать!) мной, ученицей Кровавой Эши, еще не заслужившей прозвища скромной воровкой Киоре, будет украден изумруд из трона Его Величества! Следите за слухами и сплетнями и пожелайте мне удачи! Я развею скуку вашего болота!»

— Такую дали только тебе?

— Н-нет… Записку принес какой-то бедняк, у него был целый мешок таких…

— Как он выглядел?

— Так темно же, ваше сиятельство, а он еще и в капюшоне был… — сник мальчишка, понявший, что не быть ему следователем, как хотелось, а всю жизнь сидеть в приемной над завалами бумаг.

— И зачем только Паоди мне тебя послал, — вздохнул герцог.

Император просто-напросто приказал Дорану принять мальчишку на службу в качестве личного помощника и пары ног, которая могла выполнять всякие мелкие поручения, однако пока от него было больше проблем.

Доран поднялся, заложил руки за спину — помощника из кабинета сдуло — и подошел к окну. Отдернув штору, зажмурился: начинало светать. А значит, ему пора в Догир. Проклятье!

Рассвет брызгами лег на городские улицы сквозь хмурые тучи, озарил великолепное огромное здание из серого камня с множеством острых башен-шпилей и разнообразных статуй святых. Доран дремал в машине, полностью положившись на своего водителя, однако ближе к Догиру пришлось проснуться, принять ледяной вид, а потом и вовсе влиться в людской, неспешный поток: впереди сломалась чья-то машина и блокировала улицу. Женщины и мужчины чинно шли по мостовой, наслаждаясь рассеянным солнечным светом и возможностью обменяться слухами до начала праздничной службы в Догире. На больших и маленьких шляпах дам качались перья, а платья, открывавшие щиколотки, легко играли на ветру. Господские трости отбивали четкий ритм по камням, и то и дело над седыми и не очень головами поднимались котелки или низкие цилиндры. Пожалуй, единственное, что было общим — белые перчатки, положенные каждому, входящему в Догир. Вспомнив о них, Доран достал пару из внутреннего кармана мундира и надел.

К огромным, распахнутым дверям с художественной ковкой вело тридцать ступеней. Стоило их одолеть, как глазам представал длинный-длинный зал из крестовых сводов, гладких колонн, мягких ковровых дорожек и скамеек, и всё окутывал торжественный сине-зеленый свет витражей. Мужчины и женщины медленно рассаживались по лавкам, строго сообразно титулам и занимаемому положению, чтобы тут же, поздоровавшись с соседом, завести беседу или украдкой сцедить зевок. Алтарная пустовала, и только на гранитном постаменте лежала огромная священная книга Ги-Ра, с которой делали списки для Догиров всей империи.