–  Однако ваш начальник может обойтись без боя. У него теперь довольно золота, чтобы купить мяса на все войско. Ступай… Постой!
– он остановил фряга, осененный неожиданной мыслью, в которой еще не дал себе отчета.
– Скажи Герцогу, пусть он пришлет ко мне близнецов, о которых я спрашивал. Касоги вернут вам быков и овец, а воры будут наказаны по законам Орды.

Отчего вдруг Мамаю загорелось увидеть глаза близнецов, так похожие на глаза его дочери и глаза того русского пленного, который не дал ему простого обещания в обмен на жизнь и свободу? Только потому, что не мог ручаться за свое слово? Есть же такие люди! И у великих царей время от времени случается нужда в них.

Десятник нукеров доложил:

–  Повелитель, к тебе люди Батарбека с русским пленником.

Мамай встрепенулся, и словно порывом сухого ветра выдуло из степи знобкую сырость. Воины в серых халатах втащили на холм грузного человека со связанными за спиной руками и веревкой ни шее, сильным рывком бросили ниц. Мамай узнал склонившегося перед ним сотника.

–  Это ты, Бадарч? Какого зверя выловил в московских лесах?

–  Повелитель! Мы исполнили твой приказ: предатель Бастрык перед тобой.

Мамай по-кошачьи шагнул вперед, приказал по-русски:

–  Встань!
– Сузив глаза в усмешке, разглядывал припухшее от синяков лицо пленного, всклоченную бороду, рваную одежду, - видно, нелегко сдался этот бугай.
– Что скажешь, Федька? Новые вести привез мне или пожаловал за наградой?

–  Тебе, царь, то лучше ведомо, - прохрипел пленный, потупясь.
– Не своей волей стою перед тобой.

–  Да уж твоя воля кончилась, Федька. Даже охотничий барс попадает в клетку, если он скалит зубы на хозяина. Ты же только гиена.
– Неожиданно взвизгнул: - Говори, кому служил! Какие лживые вести слал в Орду? Кого ты в Орде знаешь из моих врагов?

Бастрык жалко усмехнулся опухшим ртом:

–  Столько спрашиваешь, царь, што и не знаю… Служил я всем помаленьку, тебе тож… Чего передал, теперь дело десято. А знавал я хана Бейбулата да Батарбека, да иных твоих начальников - неш они те враги? Убей, а ни московских, ни рязанских лазутчиков в Орде я не видывал. Пытать станешь - кого хошь назову. От ваших пыток чего не сбрешешь, мне же все едино. Казнил я твоих людишек - не запираюсь. Требовали, чего я вовек не ведал, оружьем грозили, вот и… Да и к Димитрию мне нынче дорога заказана, потому в твои сети попал. Вот коли помилуешь, кой-чего скажу те на пользу.

Как ни был зол Мамай, его удивил торг Бастрыка.

–  Говори. Я решу, стоят ли твои вести моей милости.

Федька вздохнул, переступил босыми ногами, впервые прямо глянул в лицо Мамая.

–  Ведаешь ли ты, великий царь, што Есутаев сын Иргизка к Димитрию шел?

–  Так…

–  Будто бы Есутай тумен свой в помощь Димитрию прислать сулил.

–  Так!..
– рука Мамая побелела на поясе, веко задергалось.

–  Не бойсь, не дошел Иргизка до Димитрия. Я сам казнил его, с ним и весть умерла, а грешить-то Есутай на князя будет.

Мамай метнул взгляд на сотника, тот наклонил голову:

–  Федька не врет. Иргиз умер, но бывшие с ним люди живы.

–  Што люди!
– Бастрык пренебрежительно качнул головой.
– Я сам пытал Иргизку, Есутай велел ему говорить лишь Димитрию, а ты, великий царь, своих татар знаешь.

–  Знаю, - Мамай жестоко усмехнулся.
– Ты проговорился, Федька: тайна Иргиза тебе неведома. И тут лжешь!

Бастрык испуганно заморгал, с трудом соображая, как это сам себя запутал.

–  Говори дальше, Есутаевы дела я сам разберу.

Бастрык пошмыгал носом, на что-то решаясь.

–  Моя смерть, великий царь, теперь ничего тебе не даст. А жизня у меня одна. Так, может, я куплю ее? И за тех, казненных мною, заплачу тебе.

Мамай захохотал, и нукеры вздрогнули - так давно не слышали они его смеха.

–  Да ты шут, Федька! Каким серебром платить станешь? Тем, что в сундуках у Димитрия?

–  Есть у меня свой сундук, в Коломне зарыт. Там не токмо золото и серебро… Там така икона, в каменьях, ее за тыщу кобыл не купишь.

У нукеров загорелись глаза.

–  Откуда у тебя икона?

–  Не все ль равно?.. Да коли хошь знать - у Иргизки отнял.

–  Теперь я знаю, почему ты убил его. А иконе той цена - две сотни лошадей.

–  Великий царь, на Руси ей цены нет!

–  Да на Руси я все возьму даром.

–  Но икону и золото я глубоко зарыл. Пошли со мной верных людей, Коломна теперь пуста. Я отдам все!
– страх и надежда метались в глазах Бастрыка.
– За одну мою жизню я дам тебе столько, што ты можешь нанять сотню воинов и купить тыщу рабов!