— Трубку брать не будешь? — спрашивает Аня, наполняя бокал вином. Мне бы уже перестать, конечно, но настроение настолько паршивое, что пресловутое «напиться и забыться» уже не кажется такой хреновой идеей.

Потому что я просто не хочу сидеть и в одиночестве анализировать сегодняшний инцидент, пытаясь понять, как быть дальше. Точно знаю, что замкнусь в себе и буду плакать до следующего утра, зарабатывая под глазами синяки такого размера, что даже в зеркало будет страшно взглянуть.

Поэтому решение зайти в магазин за вином и притащиться с бутылкой к Ане одно из лучших за последнее время. Потому что остальные идеи были исключительно дерьмовыми, стоит признать. Решение влюбиться в Андрея, кажется, было даже хреновее, чем мысль довериться Диме. Хрен знает, на самом деле, что хуже, но ни одно, ни второе успехом не увенчалось.

Еще и телефон битый час разрывается от звонков Димы. Что ему надо? Пусть идёт трахает свою Машу, я мешать не буду. Не ревную, мне плевать, но так унижать меня перед всей компанией было совершенно необязательно. Потому что для всех присутствующих меня там в прямом смысле облили грязью. Потому что я пришла туда с парнем, рассказывая всем, как его люблю, а он спустя полчаса оттрахал какую-то девку в кладовке, даже не удосужившись закрыть ей рот, чтобы та не спалила их шалости.

Выходит, я не достойна даже видимости хорошего отношения.

Не удивлюсь, если в той компании меня прозвали терпилой. Потому что Андрей опустил меня ниже плинтуса тоже у всех на глазах.

Ну круто, конечно. Я и сама понимаю, как жалко выглядела. Один изменил и даже не раскаялся, а другой вылил ушат грязи, на что я даже никак не отреагировала. Только сбежала, как самая настоящая трусиха, поджав хвост.

— Не хочу, — делаю глоток, чувствуя расслабление, и откидываюсь на спинку дивана. — Что он хочет мне сказать? Что ему жаль? Так ему не жаль, он никогда ни о ком не думает.

— Так возьми трубку, послушаем, что он хочет тебе сказать, — кивает Аня на телефон. — Это же не Андрей, в конце концов, которому можно только в лицо плюнуть, а Дима. А он тебе изначально не нравился, как я помню.

— Он козёл, — хмурюсь, глядя на телефон, который снова завибрировал от звонка. Чёрт. Может и правда ответить? Это уже двадцать третий звонок. — Но ты права, надо послушать парня. В конце концов, на его счёт у меня никогда не было никаких надежд.

— Ставь на громкую, — хохочет слегка захмелевшая Аня, делая ещё один глоток. Я беру трубку, отчего-то почувствовав прилив хорошего настроения, и ставлю на громкую, как и просила подруга.

— Блядь, цыплёнок! — раздаётся недовольный голос в трубке, и я хмурюсь, сама не понимая, что начинаю нести.

— Я не блядь! Вон Андрей приставал, а я ему не дала, между прочим.

Анька прыскает в ладонь, а я едва ли улавливаю смысл сказанных слов. Вино внутри меня всегда забирало адекватность, поэтому я не понимаю, что такого смешного говорю.

— Ты пьяная? — спрашивает Дима, когда Анька вдруг кричит «очень!». — Ясно, пошла заливать горе?

— Какое горе? У меня всё кру-у-у-уто! Сегодня я поняла, что парень, в которого я была влюблена, самый настоящий козёл, который ещё и вылил на меня помои при своих друзьях. Круто же, Дим, правда?

Остатки адекватности всё же испаряются, когда я вдруг начинаю реветь. Боже… Пьяная, Диме в трубку… Думала, что большего позора, чем я пережила в квартире Андрея, больше просто не бывает, но-о-о… Я умею удивлять саму себя.

— Бля, ну цыплёнок…

— И ты ещё! Предатель! — перебиваю Диму и пытаюсь говорить связно сквозь всхлипы. — Я доверилась тебе, а ты такой же, как и твой придурошный брат! Выставили меня оба непонятно кем, а мне теперь самой от себя тошно!

Бросаю телефон на диван, не сбрасывая звонок, и реву, закрыв лицо ладонями. Надеялась же, что компания в лице Ани и бутылки поможет мне пережить это всё без слёз, но чёртов Дима всё испортил одним звонком.

Анька забирает телефон и уходит в другую комнату, но я совершенно не слышу, что она говорит. Да и не хочу слышать. Она возвращается через несколько минут, а мне уже немного легче. Я допиваю вино, расслабляюсь и позволяю себе медленно утонуть в объятия Морфея. На краю сознания слышу голос Аньки, но ответить не успеваю — крепко засыпаю.

— Сказала твоему Диме, что они два мудака. Но он зачем-то хочет завтра с тобой поговорить…

Я больше никогда не буду пить. Говорила миллион раз, но сейчас, кажется, уверена в этом на сто процентов. Потому что я, черт возьми, помню абсолютно всё, что вытворяла вчера. Хорошо, что уснула, а не продолжила выть Диме в трубку, как самая настоящая истеричка.

Стыдно? Безумно.

— А-а-ань, — мычу, уткнувшись носом в подушку. Знаю, что подруга никогда мне не скажет, что я ужасно себя вела, но каждый раз перед ней безумно стыдно. Пила бы чаще, наверное, уже привыкла бы, а так… — Ань, скажи, я сильно дура?

— Нет, цыпленок, не сильно, — голос рядом со мной слишком грубый и мужской для подруги, поэтому я мигом вскакиваю с дивана, забывая про стыд, головную боль и все остальное, потому что в кресле рядом, развалившись и закинув руку на спинку, сидит, мать его, Дима! Что?