И мы копали, попросив лопаты у пожарных.

Копали до кровавых мозолей на руках, позабыв о времени, потому что от густого едкого дыма уже было не ясно, опустилась ночь или затянувшийся вечер всё еще парит над кричащей от боли землей.

Наши мужчины, обратившись в медведей, буквально вспарывали землю, вгрызаясь в нее, чтобы только спасти, а мы с Тайгой старались не отставать, махая лопатами, даже если плечи и спина онемели.

Все мужчины были с нами, кроме Малика и Рита, которых оставили с девочками и детьми в качестве охраны: отец, Гризли во главе с Сумраком, Гром с Бураном и десятком Бурых, Штиль.

Никто не оглядывался назад на огонь, как бы близко он ни подступал, даже если его опаляющее дыхание касалось волос, оставляя горечь и запах жженого. Все верили в то, что мы одержим победу, какой бы ценой она ни досталась нам.

Даже не знаю, сколько прошло времени, когда к нам присоединился и Карат.

Хмурый, сосредоточенный, задумчивый, но такой же твердый, как и все, кто боролся с огнем, тут же обращаясь к Грому, который был теперь весь в земле:

— Вдоль подкопа бежит речушка. Она поможет сдержать огонь, если ее воды потекут здесь.

— Мы не сможем изменить русло реки, — покачал головой Сумрак, обращаясь в человека, чтобы была возможность говорить.

— Ничего не нужно менять, друг мой. Достаточно дать воде течь сюда.

Гром слушал внимательно, внезапно кинувшись куда-то — очевидно, к той самой речке, о которой говорил Карат, а вслед за ним и верный Буран, пока все остались на своих местах в ожидании чуда, но ни на секунду не останавливаясь в работе.

Ров получался в несколько метров шириной и глубиной и должен был помочь.

Когда зашумела вода, Беры рычали и били лапами в землю, словно приветствуя ее и отдавая свою силу, а мы с Тайгой устало сели на берег, где трава была всё еще зеленой и прохладной от утренней росы, готовые просто разрыдаться от мысли о том, неужели у нас всё получилось.

— Парни, тащите свои зады на запад! Бросайте все машины и самолеты! Если мы не остановим огонь здесь, то уже не остановим вовсе! — крикнул в шипящую рацию Штиль пожарным, которые были на некотором расстоянии от нас.

Все силы были брошены.

И мы победили.

Мощь воды, текущей радостно по траншее и вылитой тоннами из машин и самолета, сделали свое дело. Огонь был наконец повержен, оставляя на втором берегу выжженную болезненную пустошь, от которой шел жар и трескались угли.

— Пора домой, дети, — папа был таким чумазым, что я устало улыбнулась, глядя на него и крепко обнимая Тайгу, которая устала настолько, что уже не смогла сама подняться. — Давай, воительница, пора мыться и спать!

Он поднял ее на руки, зашагав в сторону нашего временного нового дома. А я обернулась на Карата, который смотрел на выжженный лес так, словно видел в нем призраков, что не пугали, а причиняли страшную душевную боль.

Видел ли это еще кто-нибудь? То, что Карат может чувствовать.

— Нашел что-нибудь? — Гром подошел к нему обнаженный и настолько грязный от земли и сажи, что копна его волос стала почти черной.

— Тот, кто устроил поджог, был профессионалом. Он не оставил следов.

Гром нахмурился, упираясь кулачищами в свои бока, и пробасил:

— Бурые и Гризли сотни лет живут рядом с людьми. Они привыкли к тому, что рядом с ними большие мужчины. Они боятся. Но еще никогда за это время никто из людей не решился сделать нам что-то плохое из страха, что поплатятся за это и очень жестоко.

Карат только вскинул брови, сверкнув своими хитрыми глазами:

— Очевидно, что это были не местные. Или вовсе не люди.

На этой фразе обернулся даже отец, который уже шагал в сторону дома Сумрака, держа на руках засыпающую Тайгу.

— В любом случае, кто бы это ни был, нас либо предупреждали о своем присутствии, либо отвлекали от чего-то более грандиозного.

Тишина была тяжелой и гнетущей.

Мало было проблем с пожаром, гораздо страшнее было понимать, что это может быть только начало.

Но началом чего, кажется, еще не знал даже сам Карат.

Но узнает. Чего бы ему это ни стоило. И это заставляло мое сердце сжаться и замереть.

— Ладно, идемте домой, — выдохнул Сумрак, положив широкую мозолистую ладонь на плечо Карата. — Сначала нужно вымыться и перекусить, потом будем решать все остальные вопросы. Скажу своим ребятам патрулировать наши границы и границы Бурых.

— Мы сами справимся! — тут же насупился Гром как гордый и непримиримый король своего рода, даже если среди Бурых остались считаные единицы чистокровных.