До меня окончательно дошло, что Игнат делает. Но вместо того, чтобы убраться, куда подальше, я смотрела на него, как завороженная. Как ненормальная какая-то, вместо стыда чувствуя интерес, который с каждым мгновением разгорался все сильнее.

С губ Игната сорвался сдавленный полустон, из-за которого я затаила дыхание и прижала ладонь к пересохшим губам. Он снова повторил мое имя, подавшись бедрами чуть вперед. И провел свободной ладонью вверх от живота к груди.

— Яра… Яра… — Снова услышала я, и мои глаза расширились — я окончательно поняла, кого он представляет, пока работает рукой. Меня.

Мне не противно. И даже не смешно. Напротив, я вдруг почувствовала себя победительницей. Он хочет меня, пусть ненавидит, но хочет. Даже имя мое произносит, стоя под душем и пытаясь помочь себе сбросить напряжение. Внизу живота я вдруг почувствовала приятный щекочущий жар. Меня захлестнула волна болезненного возбуждения, и я поймала себя на мысли, что хочу подойти к Игнату, обнять, прижимаясь грудью к его влажной спине, и помочь.

Мои пальцы легли бы сверху его руки, подхватывая быстрый ритм. Потом на его члене осталась бы только моя рука. И лишь от моих движений зависело бы то, сможет ли Игнат получить удовольствие или нет.

Я вдруг представила, как становлюсь перед ним на колени, и одернула сама себя. Боже, это ужасные мысли в моей голове! Я не должна думать об этом, не должна!

Движения Игната стали быстрее, свободная рука скользнула по груди вверх и сжала шею. А потом он уперся ею о стену и откинул голову назад еще сильнее. Мышцы его руки напряглись, и он кончил с приглушенным полустоном. А я облизнула губы, чувствуя, как мое возбуждение становится просто невозможным. Что он со мной делает?..

Тяжело дыша, Игнат склонил голову и подставил ее под душ, не зная, что я все видела. Теперь мне известна его тайна, которая, наверное, должна считаться постыдной, но на самом деле она столь притягательна, что я не могу отделаться от двух мыслей: что мне делать со своим возбуждением, и почему он стоял ко мне спиной…

Понимая, что еще немного, и Игнат засечет меня, я все же нашла в себе силы уйти, твердя, что он сам виноват — нужно было закрыть дверь спальни! Хотя, конечно, я знала, что это только моя вина. Я добежала до спальни, закрылась и прижалась спиной к стене. Только тогда я обнаружила, что все еще держу книгу в руке, но, забив на это, положила ее рядом с собой. От увиденного все еще слабо кружилась голова, а жар внутри был такой сильный, что не было смысла бороться с самой собой. С человеческой природой, которая наделяет нас жаждой любви.

Я перестала себя контролировать. Моя рука сама собой задрала футболку, обнажая болезненно ноющую грудь, и начала играть с ней. Я представила, что это рука Игната, и мне пришлось крепко сжать губы, чтобы погасить вырывающийся стон. Одной рукой я поглаживала грудь, которая, казалось, только и ждала этих ласок, а пальцы другой руки незаметно оказались на животе, заползли под резинку домашних штанов и трусиков. Там безумно горячо и влажно — желание обладать другим слишком сильное, почти невыносимое.

Чувствуя себя грешницей, я растираю кончиками пальцев тягучую влагу по собственному телу. Случайно нахожу какую-то сверхчувствительную волшебную точку и надавливаю на нее, инстинктивно понимая, что нужно делать. Мои пальцы сами собой начали выписывать круги под тонкой тканью, и я стала задыхаться от ощущений. До бешеного ритма Игната мне не дойти — мои движения более плавные и размеренные. Я вновь и вновь представляла его в ванной, и фантазия дорисовывала картинки, как все могло произойти, если бы он заметил меня и поманил к себе.

Это безумие, чистой воды безумие. Я слишком пошла, но не могу остановиться — напротив, мне хочется дойти до пика, но я не могу. Меня словно подхватывает волна, и я думаю, что сейчас… сейчас… Но нет, эта волна спадает, и я падаю в воду. Но когда я вдруг представляю, что целую Игната в губы, чувствую, что сейчас… Вот прямо сейчас…

В дверь вдруг постучали. Я вздрогнула и остановилась. Кто это?

— Открывай! — послышался резкий голос Игната. — Эй, ты меня слышишь? Я знаю, что ты тут.

Боже, неужели он все-таки понял, что я подсматривала за ним? Плевать… На все плевать. От осознания, что он стоит за дверью, напряжение в теле вдруг нарастает, и я хочу лишь одного. Снова оказаться на вершине этой волны. Мои пальцы снова начали двигаться под тканью, и я прикусила губу. Щеки горели, сердце колотилось, как ненормальное.

— Открою! Отдай мою книгу! — почти прорычал Игнат, и движения пальцев ускорились. Я должна кончить сейчас. Или я с ума сойду. Жар поглотит меня.

Игнат говорил что-то еще, а я продолжала. Бедра сжались, пересохшие губы ловили воздух, который казался раскаленным. По животу бегали мурашки, а обнаженная грудь ныла от возбуждения — требовала, чтобы ее ласкали, и я сжимала ее до легкой боли, заставляя соски твердеть еще сильнее. Я сама себе казалась мишенью, в которую направлена стрела. И когда эта стрела попала в меня, я прикрыла рот ладонью, чтобы случайно не вскрикнуть. Казалось, что внутри меня пульсировал свет — растекался и дарил тепло. Я получила то, что хотела, и убрала руку.