Шрифт:
– "Слушать мою команду!" - повторил красноармеец в телефон.
– Для проверки - восемьдесят три деления. Огонь!
– "Для проверки - восемьдесят три деления. Огонь!" - крикнул красноармеец, припав к телефону.
В стороне, где стоял бронепоезд, бухнуло. Я невольно обернулся на звук, но ничего не увидел. Бронепоезд был закрыт от меня холмами. Я разглядел только жидкий дымок паровоза.
Шелестя, как ракета, пошел снаряд. Слышно было, как он выписывал высоко в воздухе огромную невидимую дугу. Потом шелест начал спадать, потом стало совсем тихо. Прошла секунда, вторая... Затаив дыхание, я смотрел в бинокль.
Рвануло... наконец-то... Далекой искрой блеснуло пламя, и по земле покатился густой клуб дыма. Но где же это? Далеко, совсем за станцией, в поле...
Так вот, значит, куда гвоздил каменотес, чтоб ему... А мне как взять? Какой же тут прицел должен быть, чтобы по станции?.. Ясно, что надо убавить. И здорово убавить. Восемьдесят три деления, восемьдесят три... Убавлю-ка на половину - что оно получится? Восемьдесят три на два...
– Прицел сорок, - скомандовал я.
– Для проверки!
– Для проверки. Сорок!
– повторил красноармеец в телефон.
Снаряд пошел - и взметнул землю уже по эту сторону станции.
– Недолет!
– крикнул я, повеселев.
– Что-то, видно, начинает получаться. А ну, прибавим делений...
– Сколько прибавить?
– Красноармеец задержал трубку.
– Валяй для ровного счета полсотни!
– Пятьдесят делений, - передал телефонист.
Гаубица бухнула.
Я стал считать секунды, быстро прикидывая на глаз, куда может упасть снаряд.
– Есть!
В облаке дыма взлетел к небу длинный решетчатый столб. Взлетел, перекувырнулся в воздухе и рухнул на землю.
– Попали!
– взревел я.
– Семафор срезали, гляди!
– Да мне не видать отсюда, товарищ командир, - жалобно отозвался красноармеец, вытягивая шею и приплясывая на цыпочках.
Верно, я сгоряча и не сообразил, что ему снизу не видно.
– Давай, давай, Никифор!
– замахал я руками.
– Сейчас прямо по ихнему поезду хватанем... Пятьдесят пять!
Красноармеец кинулся к аппарату:
– Пятьдесят пять делений!
"Пятьдесят пять, пятьдесят пять, - повторял я про себя.
– Не уйдешь, проклятый... пятьдесят пять!"
Я уже и в бинокль не смотрел. Не до бинокля тут!
Бронепоезд выстрелил. Раз, два, три, четыре... да ну! От нетерпения я даже топнул ногой по суку.
И следом за мной словно кто-то огромный топнул по путям станции. Как брызги, взлетели шпалы, обломки рельсов, дым, земля, пламя.
– Попадание!
– Я даже привскочил на месте.
– Пятьдесят пять, беглый огонь!
Но тут в воздухе поднялся такой свист и так загремело кругом, что в первую минуту и не сообразил, что за грохот, откуда.
Над верхушкой дерева что-то треснуло, меня обдало едким дымом и осыпало листьями. Фуражка сорвалась с головы и полетела вниз, прыгая по веткам.
Шрапнелью хватило...
– Товарищ командир! Товарищ...
– вдруг расслышал я сквозь свист и грохот встревоженный голос красноармейца. Я перевесился через ветку, глянул вниз.
Телефонист махал мне трубкой.
– Наши передают, держаться невозможно... Белый снарядами засыпал!
– Ладно, - кричу, - сейчас! А почему замолчали? Где беглый огонь? Кричи, чтоб били из пушки! Пятьдесят пять!
– Пятьдесят пять, - эхом донесся ко мне голос красноармейца. Пятьдесят пять...
А свист кругом не прекращался, точно в воздухе справа, слева и над головой стегали длинными бичами. Это свистели, пролетая быстрой очередью, трехдюймовые снаряды из скорострельных пушек.
Бьют гады по нашему бронепоезду. Со всех сторон взялись за него!
Но как же они его нащупали? Ведь он стоит в укрытии, запрятан, как в яме...
Я подкрутил бинокль и, напрягая глаза, посмотрел в сторону Проскурова. Что такое?.. На станции все как было. Даже поезд с серыми вагонами стоит себе у платформы как ни в чем не бывало. Стоит паршивец! Значит, я мимо взял с пятидесяти пяти делений. Эх, надо бы взять пятьдесят восемь или шестьдесят. Как раз оказалось бы впору!
– Товарищ командир!
– крикнул красноармеец у телефона.
– Не могу ваше приказание передать.
– Он кинул трубку на аппарат и вскочил на ноги.
– Связь перебита. Надо бежать чинить!