– Это бесчеловечно. – Я свела брови на переносице.

Маг вдруг показал зубы в беззвучной ухмылке.

– Я совсем не думал о заражении тогда, но был заражён. Моя нога восстановилась бы без всякой помощи, благодаря свойствам того существа, которым я должен был стать. Меня нужно было лечить от заражения, а не раны. Для перевоплощения мне не хватало массы, и я должен был набрать её за счёт пищи… а самой желанной пищей мне стала казаться человечина…

Я против воли закрыла рот рукой.

– …Я лежал в постели и злился на предателей. Вполне понятная реакция. Я представлял, как накажу их, когда смогу выбраться из комнаты, у меня был жар, я очень хорошо представлял себе гильотину и более реальный спектр масок-шельм, но потом я стал представлять, как буквально отрываю им головы… и так далее. Тогда я понял, что заражён.

– …У меня была надежда. Сейчас я понимаю это. Обычный заражённый не в состоянии понять, что с ним что-то не так, а я понимал. К счастью, в мою комнату никто не заходил, не проник бы даже если захотел – вход замуровали. Я мучился, но не получал необходимой массы, мне было не перевоплотиться… Я пролежал в той комнате месяцы. Не уверен, что я вышел оттуда прежним, но заражение мне больше не угрожало. Часть предателей переубивала друг друга за это время, имущество несколько раз перезахватывали и делили по-новому, многие пострадали. В этом была моя ответственность.

Я не стала его переубеждать.

– Я навёл порядок, – без пафоса сказал Маг. – Заставил себя заново найти Веньку. К тому времени между нами установилась связь, которую нельзя было порвать. Он опять стал жалким, беспомощным, всё лицо будто глаза занимали. Я боялся, что, как говорят в книгах, он распробовал вкус моей крови, но он первым делом, как ни в чём ни бывало, стал рассказывать мне, как плохо ему стало от моей крови, что его безудержно рвало, до обезвоживания, и что он очень долго провалялся без сознания, и даже до сих пор чувствовал недомогание. Так и сказал – недомогание.

– …Я старался понять, что произошло, искал объяснения в книгах, у мудрецов, спрашивал даже у Стахия… но ты знаешь, как он ко мне относится… Информация пришла совсем не оттуда, откуда я мог ожидать. Кое-кто из прислуги рассказал, что за год во дворце пропало больше десятка человек. Это было не то, что я искал, тем более ничего странного, учитывая несколько переворотов, но я всё равно не мог проигнорировать сообщение. Я стал выяснять, куда могли подеваться люди…

– И что же?

– Венька. Он съел их, как пытался меня. Я думал, что он привязан ко мне, когда повсюду таскался следом, а я просто ассоциировался для него с едой.

Муть подкатила к горлу, я заткнула рот рукой. Новый миг ужаса заставил меня оцепенеть, я помнила прикосновение губ к моим губам, помнила длинный змеиный язык, проталкивающийся в горло…

– Я навёл справки о его семье. В ней кроме Веньки было шестеро детей. Младших Венька…

Я вскочила и убежала в ванную, зажимая рот.

Всё вокруг спало. В коридоре царило то особое ощущение дома, в котором все спят. Ощущение обманывало – Маг не спал. Я зажимала рот и бросала в лицо пригоршни воды. Совсем необязательно было идти в ванну за водой, но мне не хотелось, чтобы кто-то видел меня, я даже не стала включать свет. Упёрла руки в края раковины и опустила глаза куда-то на слив, прислушиваясь к звукам спящего посреди зимы дома.

Я вернулась в комнату с мокрым лицом, не стала ни сушиться, ни вытираться. Маг внимательно смотрел на меня, его спина держалась прямо на подушке вопреки заметному утомлению. Он не стал заканчивать фразу.

– Выяснилось, что родители-алкоголики не морили его голодом, как могло показаться, – продолжил рассказ Маг. Он саркастически хмыкнул: – Просто он жрал сверх всякой меры, и ему всегда было мало. Вряд ли они связывали исчезновение младших детей с ним. Когда я заговорил с ними о Веньке, они начали плакать, как алкоголики плачут. Не знаю, можно ли верить их слезам, но злиться – они на него точно не злились. Они думали, что его как раз забрали из опеки. Я не стал их переубеждать.

– Тише, – я уже какое-то время улавливала шевеление в соседней комнате. – Пускай уйдут на работу.

Маг замолчал. Мама с папой старательно топали по квартире на цыпочках, производя от стараний ещё больше шума, чем обычно. Кто-то из них споткнулся об обувь в прихожей, ухватился за подаренную подставку для зонтиков и опрокинул её. Судя по звуку большой сломанный синий зонт от падения раскрылся, папа вскрикнул и зажал рот рукой – доносились подавленные звуки, словно из-под воды, мама яростно зашипела, что он так всех перебудит. Мы притаились в комнате, слушая, как она его ругает. Они копались, долго не могли собраться. Маг склонил голову на правое плечо и закрыл глаза. Когда дверь хлопнула, и лязгнул в замке ключ, мне казалось, он спит. Я пристально посмотрела на него, но он не открыл глаза.

Опять вымотался? Что ж. Я поднялась с пола и выглянула в коридор. Подставка для зонтиков стояла в непривычном месте. Открывшийся синий зонт не смогли закрыть. Я подняла его, придавила верх и сложила его обратно. На кухне лежала записка в истерических тонах сознающаяся, что холодильник пуст, и я должна как-то это исправить. Как я могла это исправить? Точно не традиционным путём, поскольку денег у меня с собой не было. Рюкзак с банковской карточкой остался в Храме на полу. Уезжая из квартиры Мага я запихнула его в сумку, а сумку бросила на полу в своей огромной зале, поскольку тогда думала только о том, сможет ли… Венька сбежать. Его свобода была для меня первостепенна тогда, сейчас – не знаю. В Храме – сумка, в сумке – рюкзак, в рюкзаке – карточка, на карточке – деньги…