Ваше Величество! Да, именно так, Ваше Величество – ибо Вы, Вы! – наш единственный король. Наш добрый и справедливый король. Да будет Вам известно, что наш безвременно почивший господин Таер Первый Сильвберн оставил завещание, по которому нарек вас законным правителем. Ваша Милость! Копию завещания я прилагаю к письму. Противники Вашего Величества обыскали кабинет покойного Таера, но они плохо знали Его усопшую Милость, и копия уцелела. Единственная из всех.

Мой король! Воля вашего дяди была во всеуслышание оглашена немедленно после его смерти, но лорды Совета пожелали скрыть ее. Столица славит Линеля, как нового короля, и сердца Ваших подданных обливаются кровью от такого вероломного предательства. Страна ждет Ваше Величество, она не хочет видеть самозванца на троне, пусть даже и самозванца из рода Сильвбернов. Корона предназначена для Вашей головы, ни для чьей иной, и помните, буде Вы пожелаете взять эту корону, многие лорды поддержат Вас. А дабы у Вас не возникло сомнений, что пишет именно друг, вспомните Ваше Величество, Серую Лилию, и знайте, что Линелем Сильвберном убит благородный лорд Торрен.

Искренне ваш.

Х.»

Порыв ветра за окном хлопнул ставней о стену, и Моэраль вздрогнул от неожиданно резкого звука. Правая рука положила с десяток раз прочитанное письмо на стол, левая потянулась за второй бумагой.

«Я, король Таер Сильвберн, находясь в здравом уме, не уповая более на милость Богов, не посылающих исцеления, чувствуя, что жизнь подходит к концу, и не желая оставлять королевство на волю…».

– Быть не может, – прошептал Моэраль, едва шевеля онемевшими губами. – Этого не может быть…

Он задумался, устремив взгляд к потолку.

Таер никогда не скрывал, что юный Холдстейн подменял ему сына. Разочарованный в собственном отпрыске, король невольно искал в племяннике недостающие Линелю черты. И находил.

Возможно, этому способствовал сам Моэраль. Мальчишкой оказавшись при дворе, он был восхищен его великолепием. Но не только. Он будто поднялся на новый, ранее недоступный уровень. Тут заботы о собственных землях казались незначительными, тут решались проблемы целой страны.

Моэраль восторгался Таером. Вполне сознательно копировал его манеру говорить: короткими вескими фразами, одеваться: просто и строго. В пору, когда при дворе модным стало носить бороды, юный лорд Холдстейн и король вдвоем щеголяли чисто выбритыми подбородками. Однажды дядя заказал придворному живописцу портрет: король сидел в кресле, племянник стоял рядом. Когда картина была готова, Моэралю стало стыдно перед собственным отцом: на портрете он словно отказался от родства, став сыном Таера.

И все же…

Подпись на завещании была дядиной, сомнений не было. Печать тоже подлинная. Зачем бы кому– то их подделывать? И упоминание о Серой Лилии… Насколько Моэралю было известно, о разговоре в Серой Лилии знало только два человека, одним из которых был он сам.

Стоит ли верить письму?

Моэраль сгреб обе бумаги и направился к матери. Был бы жив отец, все стало бы намного проще. Но он умер несколько лет назад, и единственным советчиком Моэраля в эти годы была Кадмэ. Впрочем, их отношения портились, причем, портились стремительно. Возможно, это был последний раз, когда матери было суждено узнать о делах сына.

– Почему не спишь? – удивленно спросила женщина, едва лишь Моэраль приоткрыл дверь в ее спальню. – Время позднее.

– Ты сама не спишь, – усмехнулся он.

– У меня много работы, – Кадмэ приподняла за угол вышиваемый гобелен.

– Что на этот раз?

– Утиная охота.

«У тебя на уме одни гобелены», – с внезапной неприязнью подумал Моэраль.

– Ты ко мне по делу? – казалось, от пронзительного взора Кадмэ не укрыться и в подвале.

На несколько мгновений Моэраль пожалел, что пришел, но было уже поздно.

– Прочти.

Кадмэ недоверчиво взяла пергамент. Моэраль долго ждал, пока мать разберет чужой витиеватый почерк. Особенно долго она рассматривала печать, поднесла к самому носу.

– Это не подделка.

– Я пришел к такому же выводу. Но все равно не верю.

– Почему? – Кадмэ подняла на сына сияющие глаза. – Ты был любимцем Таера!

– Но предпочесть племянника… да кому мы врем! Если я и прихожусь ему племянником, в лучшем случае семиюродным!

– Не семиюродным! Ты гораздо ближе ему – Бран Холдстейн недаром взял в жены Элию Сильвберн, а Элия…

– Их наследник умер, дочерей раздали замуж, – отмахнулся Моэраль. – Таер был мне дядюшкой по традиции и духу. Кровь значения не имела.

Кадмэ задумалась.

– Серая Лилия?

– Это таверна для благородных в Сильвхолле. В ней я однажды имел откровенный разговор с хорошим человеком. Так что ты думаешь о письме?

– Ты точно знаешь, кто его написал?

– Да. И в этом человеке я уверен.

– Почему он написал тебе?

Моэраль задумался.

– Мы дружили, когда я жил при дворе. Но дело не только в этом. Он предан Таеру. Возможно, просто желает исполнить его волю.