На сдачу мне выдали пригоршню мелочи. Я ссыпал ее в карман, не считая. Хотел уйти, но Вика снова ухватила меня за локоть.

– Ты купаться? – Спросила она, глянула на полотенце в моих руках и не дожидаясь ответа заявила: – Тогда я с тобой. Пошли вместе, покажу тебе короткую дорогу к морю. Помнишь, где ты плавал к буйкам?

– Помню, – ответил я.

А про себя подумал: «Какая разница, пусть ведет». Чуть поодаль руку я у нее вырвал. Прикосновения этой дряни были мне неприятны. Сейчас меня куда больше интересовало мороженое. Им я и занялся.

Вика свернула в проулок. Она шла чуть поодаль и с удовольствием ела мороженое. На меня внимания не обращала вовсе. Зачем? Все, что хотела, она уже получила. Я усмехнулся. В который раз подумалось, с такими талантами эта девица далеко пойдет. Если, конечно, не нарвется в девяностые на кого-нибудь хитрее и беспринципнее себя.

Пятиэтажки быстро закончились. Дальше пошли совсем старые постройки. Следом – чьи-то сараюшки, обнесенные штакетником. Дорога пропетляла меж них, обогнула заросли акации и вывела нас на очередной пустырь. Я остановился. Надо же, время как-то незаметно вычеркнуло из моей головы, где находится это место.

Справа вдалеке виднелись развалины. Что именно там было раньше, я не знал. Но это и не важно. Особенно сейчас.

На меня потоком нахлынули воспоминания. В горле встал ком. Именно там, нашли Иришку. Мертвую Иришку. Только перед этим искали ее три дня. Бесконечно долгих, мучительных, ужасных три дня. Я поспешно отвернулся. Смотреть на это место мне было тяжко даже сейчас, спустя сорок лет.

И я прибавил шаг, чтобы уйти отсюда как можно быстрее. Чтобы не видеть, чтобы не терзать себя воспоминаниями. Чтобы не думать, кто тогда был виноват. Вдруг, все-таки я?

Нет, не нужно. У меня еще три дня до того момента, когда… Значит, пока можно просто жить. Наслаждаться каждой минутой. Пока…

– Олег! – раздалось сзади возмущенное. – Ты здесь не один! Не забыл еще? Куда ты так бежишь? Это просто невежливо с твоей стороны! Тебе не стыдно?

Я обернулся. Она стояла поодаль гневная, разобиженная. Стояла и дула губы, как маленькая капризная девочка. Наверное, на других это действовало безотказно. Вероятно, я должен был смутиться, начать извиняться, но… Во мне поднялось жгучее раздражение. Захотелось ответить. Хлестко. Обидно. Больно. Но я сдержался. Просто сказал правду:

– Не поверишь, совсем не стыдно.

Вика на миг забыла свою роль. Взгляд ее стал сначала растерянным, потом холодным, изучающим. Она пошла на попятную.

– Я тебя не понимаю, Олег. Мне казалось, что я тебе нравлюсь. Я и сама уже…

Она замолчала и смущенно потупилась, ожидая моих заверений в любви и преданности. Но я ее снова расстроил.

– Тебе казалось, Вика. Я знаю тебя всего три дня. О каких чувствах ты можешь говорить?

Это было настоящее ребячество, но в этот миг, глядя на нее, я испытал настоящее удовлетворение. У Вики вытянулось лицо. Пошло пятнами. Теперь она оскорбилась не на шутку. Неужели, ей раньше никогда не отказывали? Похоже никогда. Девчонка сжала губы и двинулась вперед. Мимо меня. Бросив на ходу:

– Вот и иди тогда сам. А я не нанималась провожать всяких там… отдыхающих.

Это «Отдыхающих» прозвучало у нее, как оскорбление.

Захотелось заржать. Захотелось сказать, что я тоже не нанимался угощать за свой счет мороженым всяких там самовлюбленных нахалок. Но я не сказал. Это было бы низко. Слишком уж старательно в нас, хороших советских мальчиках воспитывали джентльменов. Это наше качество не вытравили даже безжалостные девяностые. А сейчас и подавно поздно было переучиваться. По крайней мере мне.

Я пропустил ее вперед и пошел следом, надеясь, что она не уведет меня в другую сторону просто из женской вредности.

Не увела. Очень скоро слева показались ажурные стрелы портовых кранов, а потом появилось и море.

Здесь народа почти не было. На пляже лежали двое мужиков, прикрыв газетными пилотками лица, и поджаривали на солнце внушительных размеров животы. Здесь я чуть притормозил.

Вика нарочито медленно, словно дразня, расстелила на песке полотенце. Потом скинула сандалии, сняла платье, вошла в воду, пробежала вперед, до глубины и поплыла.

Я от досады аж крякнул. Плавала она великолепно. Куда там мне с моими саженками. Даже стыдно позориться. Стыдно? Вот еще. Кого тут стыдиться. Ей вон ничего не стыдно. От этой простой мысли мне стало куда легче. Я бросил свое полотенце подальше от Викиного, свалил на него одежду и тоже полез в воду.

Вода была чудесной. Теплой-теплой. Я плыл, как мог, и кайфовал от этого. Молодое тело было здоровым и сильным, не отравленным чудесами фастфуда и иными излишествами. Оно еще не обросло жирком.