Шрифт:
– Как красиво сервировал, – отметила Алла. – А кто у вас печёт?
– Мама, – ответил Дэн. – Ирка тоже умеет, но ей некогда – она всегда уроки зубрит.
– Да заткнись ты, – цыкнула сестра.
Он не отреагировал. Подвинул тарелочку с тортом ближе к гостье.
– Ал, попробуй, как вкусно.
За десертом, слушая весёлую болтовню Дэна и наблюдая за их короткими безобидными перепалками с сестрой, Алла думала, как здорово иметь друзей – таких открытых, понимающих, способных к состраданию. Жизненные силы потихоньку возвращались, как и решимость воплотить все свои планы. И не только ради себя, но и для мамы – только так дочь сможет поддержать её.
Алла встала из-за стола.
– Ребят, спасибо! Вы такие классные! Жаль, что не успели ничего выучить. Надо домой, скоро мама с работы придёт, не хочу её одну оставлять.
– Я провожу, – сказал Дэн, выходя из кухни следом за Аллой.
– Только потом сразу домой – наши тоже скоро заявятся, – предупредила Ира.
– Нет, нет! Я сама дойду, – решительно отказалась Алла.
Она обняла подругу, помахала Дэну и торопливо вышла на тёмную – без снега и фонарей – улицу, но внутри было светло. С друзей мысли перескочили на маму. Аллу переполнило чувство гордости, смешанное с изумлением от того, какой внутренней силой она, оказывается, обладает.
Алле всегда казалось, что предназначение её любимой мамочки было в создании чего-то возвышенного. Теплое спокойствие дома, увлекательная атмосфера на работе – всё это возникало с её появлением.
Мама занималась украшением жилья, где бы ни оказывалась. Самодельные диковинные статуэтки, оригинальные вазочки, вышитые цветными нитками и бисером подушечки создавали неповторимый уют.
Алла бывала на маминых уроках немецкого, которые проходили как театральные представления. Малыши даже не замечали, как заговаривали на чужом языке уже через несколько занятий. В классе стояло старинное пианино с канделябрами, которое по просьбе Екатерины Михайловны, её мамы, регулярно настраивали. Вся школа пела под её аккомпанемент.
На папе в семье висела техническая часть. Он любил повторять: “Женщина в доме – для красоты и уюта. А мужчина – он сильный – должен брать на себя всё самое тяжёлое, чтобы оно случайно не упало и не придавило красоту”.
И вот теперь, когда его не стало, всё то, тяжёлое, свалилось на маму – такую воздушно-неземную. Однако, вопреки всему, не придавило, а вскрыло задраенные шлюзы подсознания мощным потоком новых возможностей, спрятанных до времени так глубоко, что о них не подозревала даже она сама…
“Успела!” – подумала Алла, взглянув на угловые окна четвёртого этажа, черневшие пропущенными ячейками на ярком полотне светящейся цветной мозаики.
12
В ожидании празднования Дня Победы школа бурлила. Коридоры украшались Георгиевскими ленточками и букетами из искусственных цветов, сделанных на трудах. Активисты готовили специальные выпуски стенгазет.
На литературе Фёдор Яковлевич, поправляя пальцем круглые очёчки, постоянно съезжающие на кончик носа, торжественно объявил:
– Товарищи десятиклассники! Сегодня пишем сочинение на тему “Война и моя семья”. Работа конкурсная. Победитель получит право участия в региональной олимпиаде по русскому языку и литературе. Если же и там зарекомендует себя с хорошей стороны – получит дополнительные баллы при поступлении в институт.
Класс недовольно загудел. Знать бы про олимпиаду заранее, многие подготовились бы получше.
– Приступаем, приступаем! У нас только два по сорок пять, – напомнил учитель.
Алла давно ждала этого урока. Не терпелось рассказать о своих близких, ставших непосредственными участниками тех далёких страшных событий.
Быстро сосредоточившись, она начала писать бесчисленные бабушкины истории о жизни семьи среди поляков в Бресте от начала до конца войны, куда она – бабушка – с детьми на руках отправилась вслед за мужем офицером. О бесконечных бомбежках фашистских войск при наступлении, о Советской Армии при освобождении; о её связи с партизанскими отрядами.
“…Заканчивался насильственный вывоз советских людей в Германию. Дом, где жила бабушка со своими тремя малютками, был последним на улице. Выйдя во двор, она обняла детей и, смело глядя в глаза вооруженному до зубов фашисту, заявила:
– Никуда не поедем! Стреляй всех здесь! Умирать, так на родной земле!
Пораженный и обескураженный храбростью русской женщины немецкий офицер замешкался и неожиданно для всех ответил через полицая-переводчика:
– Оставайся с детьми, мать. Это последний вывоз советских. Мы отступаем, теперь берегитесь, чтобы не погибнуть от своих.
На следующий день поступило сообщение о том, что тот последний эшелон был пущен под откос…” – самозабвенно писала Алла, ощущая себя участницей, видевшей происходящее собственными глазами. Всё её существо находилось во внутреннем движении – то накрывали волны страха, то подхватывали порывы счастья…