Шрифт:
– Да нет. Помнишь, я рассказывала про маму… ну, что маму и ее подругу в юности…
– Да… но эти две… там как бы не совсем та ситуация… они сами как бы туда притащились, не против были, а не то что… ну, как с твоей мамой, – бормотал растерянно Ярик.
– Не в том дело. Просто тогда их с подругой тоже сняли на видео, а потом слили. Поэтому она на всё такое всегда так реагирует. Травма сильная… не смогла её пережить…
– Ужас… – сглотнул он, потом нахмурился. – Бедная твоя мама. И подруга ее. Но как их могли снять? Тогда же не было ни телефонов, ни интернета? Или были уже, что-то не могу сообразить…
– На видеокамеру сняли. А слили позже. Только тихо! Это тайна, – шептала я, с опаской косясь на дверь ванной, откуда доносился шум воды.
– Блин… ужас какой, – заметно расстроился Ярик. – Прости, пожалуйста. Какой я идиот. Даже подумать не мог. И, если честно, просто забыл про то, что ты рассказывала, а то бы не стал, конечно, даже заикаться… Прости… Так стыдно перед твоей мамой…
– Ладно тебе, ты же не знал, – вздохнула я, предчувствуя тяжелый вечер, какие время от времени случались и раньше. Но тогда мамой занимался отец, он умел ее успокаивать…
– Надо же было всё так испортить! Что я за придурок, – продолжал сокрушаться Ярик. На нем и правда лица не было.
Он и ушел совершенно расстроенным. А меня попросил передать маме свои извинения.
Остаток вечера, конечно, был безнадежно загублен, но случалось и похуже. В этот раз мама просто отсиделась в ванной, потом выпила свои капли. Обошлось без рыданий и приступов, которые в детстве меня жутко пугали.
Ярик потом еще сто раз спросил в мессенджере, как она. Ну и боялся, что мама теперь о нем плохо будет думать.
Кстати, тут он ошибся. Мама, когда успокоилась, вынесла ему вердикт: «Хороший мальчик, не то что… сама знаешь кто».
На другой день мой беспокойный Ярик снова явился к нам. Заходить, правда, отказался наотрез. Просто с порога сунул ей ещё один букет, даже красивее, чем накануне. Пробормотал, краснея и запинаясь от волнения, «простите-извините» и сбежал.
Маму это вдруг растрогало, так что она опять повторила: какой все-таки хороший мальчик!
25.
После каникул мы с Яриком сблизились ещё больше. Он стал часто бывать у нас дома и уже не так стеснялся моей мамы. К себе, правда, не приглашал, но я и не рвалась побывать в доме директрисы. К тому же, как я поняла, отношения у него с матерью были очень сложные.
Он не жаловался, но иногда проскальзывало. Когда я сетовала, что моя мама слишком меня опекает, аж душит этим, Ярик возражал, что это прекрасно и он бы многое дал, чтобы о нем хоть наполовину так заботились.
Было у нас и общее. Его отец бросил их много лет назад, просто сгинул в неизвестном направлении, и жили они с матерью тоже вдвоем. Так что тут мы с ним друзья по несчастью.
В первые дни четверти одноклассники мне еще припоминали мое выступление на алгебре. Особенно Черемисина и Чепов. Видать, задело их. А Дыбовская вообще заявила, что я до сих пор жива только потому, что про неё ничего тогда не сказала. Но с Яриком любые нападки переносились гораздо легче. Он и меня поддерживал, и одноклассников осаживал, как мог.
А самое главное, он сумел приструнить классную. Уж не знаю, чем он ее припугнул, – сам Ярик почему-то уходил от ответа – но она перестала ко мне цепляться. Не любила, конечно, по-прежнему, но молчком. Без демонстрации.
Меня распирало от любопытства, как он так смог. Но Ярик сначала вообще утверждал, что он тут ни при чем. Однако я своими глазами видела, правда, случайно, как он остался с ней в пустом классе и что-то сказал. Очень тихо. Притом она нервничала и как будто оправдывалась, Ярик же казался абсолютно невозмутимым.
Потом он все же раскололся.
– Да ничего такого. Серьезно. Просто сказал, что если она не угомонится и будет дальше тебя третировать, я кое-что расскажу про неё матери. Я даже уточнять не стал, что именно расскажу. Честно говоря, я и не придумал, просто на понт взял, но, видать, у нее и правда рыльце в пушку.
Таким я Ярика никогда не видела. Твердым, холодным, уверенным. Никак не вязался он с милым скромнягой, к которому я уже привыкла. Впрочем, мы же все ведем себя по-разному в разных ситуациях. Так что это нормально. Важно то, что его ход сработал. Вероника от меня отстала. За весь ноябрь – у нас с ней не произошло ни единого конфликта.
Более того, она вдруг прекратила так откровенно флиртовать с Исаевым. Относилась хорошо, но ничего лишнего себе не позволяла. Ни игривого тона, ни сладких улыбочек, ни двусмысленных фраз, ничего. И заниматься она его больше не оставляла, да и просто после уроков не задерживала, как раньше. По-моему, она даже смотреть в его сторону стала в сто раз реже.