Видеть мужчину, готовящего еду для человека было непривычно. Но есть хотелось всем, а я временно была обездвижена. Хорошо хоть говорить могла.

— Пообещай меня кое-что, — ненароком вдруг проговорил Айрен, помешивая варево в котелке, источающее странный аромат. Судя по его сосредоточенному лицу, варил он что-то очень и очень серьезное. А я думала, это наш будущий ужин. — Никогда и никому не показывай свою душу. Для человека она слишком специфическая, впрочем, как и твоя аура. Но если ауру можно скрыть, с душой такой фокус не прокатит, если вдруг откроешься ненароком.

— Когда ты успел её рассмотреть? — потрясенно спросила я, припоминая произошедшие моменты, с тех пор как очутилась в этом мире.

— Пару дней назад случайно выяснил. И очень сильно удивился.

— Что не так с моей душой?

Но отвечать Рен не торопился. Вместо этого он снял котелок с огня, что-то насыпал, перемешал, а после зачерпнул ложку вязкой зеленовато-синей каши. До ноздрей тут же донёсся запах свежесрезанной травы и хвои.

Мне ничего не оставалось сделать, как прикрыть глаза и ждать, когда действие заклятия развеется само собой.

Я до сих пор не верила в то, что жива. Что, если бы ни Рен, то сейчас я бы ни с кем не разговаривала.

Когда перед носом возникла ложка с тем самым варевом, я вздрогнула. Вернее, мне так казалось, тело по-прежнему было неподвижным.

— Оно ускорит выведение проклятия, — проговорил Рен, терпеливо ожидая, когда я проглочу эту субстанцию.

На вкус она была не противной, просто безвкусной. Но легче от этого не становилось.

Стоило только через силу доесть несколько ложек, в кустах кто-то опять зашуршал. А после на поляну вывалились оба брата.

Видок у них был тот ещё: ободранные, исцарапанные, со спутанными волосами и ошалевшим взглядом они напоминали накосячивших котов.

Однако Рен ничего им не сказал. Уж не знаю, что было у него на лице — тот по-прежнему сидел ко мне спиной, но парни шарахнулись от него в сторону, чуть не снеся груду принесённого хвороста.

Кай и вовсе метнулся к мешку с овощами и принялся чистить корнеплоды. Вар только удивлённым взглядом брата проводил.

К телу постепенно возвращалась чувствительность, желания чтобы меня кормили с ложечки не было, поэтому я всеми фибрами души надеялась на подходящий исход.

Ужин, как и готовка прошел в напряжённой тишине. Лишь под конец Кай что-то буркнул о том, что завтрак готовить не станет, а после поспешно развернул одеяло и запутался в него с головой. Через пару минут раздался еле слышный храп.

— Что на счёт ночного дежурства? — Вар тоже был напряжён, но демонстративно укладываться как старший брат не стал.

Я отложила в сторону миску и постаралась встать. Нужно было помыть посуду, иначе завтра придётся туго. Оцепенение хоть и спадало, но оттолкнуться от земли и встать у меня не получилось.

Даже ноги к себе подтянуть не смогла, зато обеспечила пару судорог, которые прошли спустя долгих три минуты.

— Иди спи, я посижу, — задумчиво отозвался Рен, погрузившись в себя.

— Когда тебя сменить?

Иногда Вар был слишком настойчив. И с чего вдруг он так запереживал на счёт дежурств? Рен тоже выглядел крайне удивленным.

— Зачем? Я посижу немного да сигналку поставлю.

Наемника этот ответ похоже полностью устроил. Правда спать он отправился только бросив на меня нечитаемый взгляд. Да и после долго ворочался в тишине.

Рен ненадолго оставил меня одну и, собрав всю посуду, куда-то ушёл. Вернулся только когда оба брата затихли. Сел неподалёку, длинной палкой поворошил угли, тут же окрасившиеся в красные оттенки.

— Попробуй запомнить свой сон, — тихо проговорил вайор, не отрываясь от огня.

А я вздрогнула. Вновь оказаться в царстве холода мне категорически не хотелось.

— Зачем? Опять ничего не расскажешь?

Но Рен меня удивил коротким: “Расскажу”.

Когда я ложилась спать, вайор по-прежнему смотрел на танцующие языки пламени.

Пронизывающий холод сковал тело, а я даже глаз открыть не успела. Морозный воздух ущипнул за нос и щеки, пробрался внутрь через ноздри и осел где-то внутри.

— Знаешь, почему этот мир именно такой? — голос Рена раздался внезапно, заставив меня вздрогнуть и резко распахнуть глаза. Он чуть пнул небольшой камешек, который тут же отлетел в сторону. А Рен, прикрыв глаза, продолжил, — потому что она особенная. Как ребенок верит в сказки, непосредственная и бесхитростная, как дитя. Она не приемлет убийств. Ей жаль всех животных и людей. И она умеет радоваться каждой мелочи.