Лес стеснительно останавливался у лисьего холма, обтекал его и снова смыкался непролазной чащей из частокола молодых клёнов и ясеней. Поначалу Катя пробиралась в человеческом облике, но после царапин на плече, разорванной блузки и ушибленного мизинчика, она перекинулась в русалку и взмыла над макушками густой поросли. Так поверху и добралась до нужного места.

Если смотреть сверху, лисий холм безобразной бородавкой торчал среди крон. Лис там в помине не водилось, а название прижилось после фотки блогерши в костюме кицуне на том самом холме. У подножия в изобилии росли папоротники, полностью вытеснив другие лесные травы.

Катя свернула направо и принялась обходить холм. Близилась полночь. Ночь была безлунная и девушка взяла с собой фонарик и свечи. Немного поколебавшись, Катя убрала фонарик и достала белую свечу, зажгла её, поставила в высокий стеклянный стакан, чтобы защитить пламя от колебаний воздуха.

Вдалеке раздался одинокий волчий вой, тут же подхваченный множеством глоток. Костя вывел стаю на охоту — поняла девушка и окончательно успокоилась. Оборотни теперь надолго заняты.

— Дзинь, — раздалось сзади.

— Катя обернулась и обомлела. Папоротник был обсыпан светящейся и медленно угасающей пыльцой. Значит, не зря она сюда пришла. Не обманул Иван, Фёдоров сын.

— Дзынь, — раздалось справа.

Катя завертелась и, наконец, увидела. Золотистый шарик лежал в центре розетки листьев. Он дрожал, дёргался и быстро рос, превращаясь в продолговатый бутон. В мгновение ока раскрылись лепестки, выбросив облако блестящей пыльцы, и так же быстро лепестки увяли и отвалились.

— Дзинь, дзинь, дзинь, — зазвучало с разных сторон.

Катя лихорадочно заметалась, пытаясь ухватить цветок до его увядания. Она вся покрылась пыльцой и липким соком, оторванные кусочки листьев застряли в волосах и одежде. Сейчас девушка, как никогда, походила на взлохмаченную нечисть, как рисуют в сказочных книжках.

— Дзинь.

Катя взяла себя в руки и остановилась, тяжело дыша. Так ничего не получится. Цветки появляются и опадают слишком быстро, она не успевает добежать к ним. Надо наблюдать и думать, как учил Костя.

Через пару минут девушку осенило. А что, если встать в такое место, где скоро объявится такой цветок. Катя осмотрелась, выбрала почти чистый от пыльцы участок и переместилась туда. Здесь папоротников много, а цветов почти не было. Девушка надеялась, что они распустятся чуть позже. И не прогадала.

— Дзинь, дзинь, дзинь, — раздалось практически под ногами.

Резкий бросок руки и Катя завладела полураскрытым бутоном. Сорванный цветок потускнел, почти перестал светиться, но и увядать не думал. Покачивался задумчиво на кусочке стебля.

Девушка завернула своё сокровище в хлопковую ткань и положила в маленькую сумочку кросс-боди, чтобы оставить руки свободными.

Домой Катенька летела радостная — удалась давняя задумка, теперь и остальное у них с Костенькой получится. Но не успела она уйти далеко от лисьего холма, как сильная боль отрезвила девушку. Кажется, волосами зацепилась, надо распутать. Катя подошла к дереву, но ближайшие ветки изогнулись и бросились на неё с со свистом.

Девушка присела от испуга и нападавшие мазнули по макушке, почти её не задев.

— Отдай, отдай мне, — раздалось сверху.

На суку сидела, покачиваясь, сморщенная старуха. Катя и не сразу её разглядела, приняла за огромный грибной нарост. Но нарост зашевелился, распрямился и ощетинился руками с когтями-лезвиями.

— Цветок отдай, отдай. Мой цветок. Красивый мой, ненаглядный. Зачем сюда пришла, чужое сорвала? Накажем, накажем, кха-кха, — старуха закашлялась и сплюнула в сторону девушки.

— Вы кто? — спросила Катя, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Не знаешь, и не знать бы тебе. Лучше будет, — длинный нос зашевелился, зажил своей жизнью, втянул воздух. Чую запах твой нелюдской и голос у тебя текучий, как ручеёк. Слыхала я такой голос однажды. В автобусе ехала такая же текучая, мороком колдовским баловалась.

Старуха спустилась ниже, сощурила глаза, пытаясь разглядеть собеседницу в темноте.

— А так ты и не человек вовсе, не поняла-то я сразу сослепу. Тем боле, цветок тебе не надобен. Давай-ка сюда.

Тонкая, сухая рука потянулась к русалке, а та отмерла и кинулась прочь.

— Стой, девонька, куда же ты? Не угонится старушка за тобой, — издевалась сгорбленная карга, скача по кронам вслед за девушкой.

Катенька подпрыгнула и зависла над землей, поднялась над деревьями, закачалась, слегка задевая листву кончиками пальцев на ногах. Взмах рукой, и легкий ветерок понёс ее так быстро, как никакой человек бежать не сможет. Фу, кажется, оторвалась, успела подумать девушка, как снизу раздался треск. Старуха объявилась снова, теперь уже оседлав выломанный ствол молодой березки, зажав его между ног и подоткнув подол серого платья за пояс. На этой метле она скоро догнала Катеньку и вынудила петлять зайцем, чтобы не попасться в корявые объятия.