А пока Гаяна спала, творилось странное. За спиной девушки возникли призрачные крылья трепещущего огня, точь-в-точь такие, как на рисунке Жар-Птицы. Гаяна лежала на боку, поэтому одно крыло торчало вверх, а другое почти полностью погружалось в кровать. Несколько часов крылья росли, наливались сочным цветом, постепенно приобретали чёткость. А к утру они исчезли без следа, но лицо Гаяны разгладилось, и на нём появилась безмятежная счастливая улыбка. С такой улыбкой девушку застал Анатолий, принёсший кофе в постель.

***

Хриса с Нежинкой давно ушли, а Настя всё места себе не находила — металась, быстро вышагивала по кругу.

— Тоннель протопчешь, — прокомментировал наблюдавший за ней Славка.

— Зато до нефти докопаемся, — огрызнулась бывшая русалка.

Славка вскочил с кровати одним движением и преградил путь:

— Настя?

— Не знаю, что со мной. На сердце тяжело. Крутит внутри, остановиться не могу.

— Настя, — горячие ладони легли ей на плечи, — ты из-за кикимор переживаешь? Научатся они. Хриса очень способная, даже я вижу, как она потоки вытягивает.

— Нет, наверное, не из-за них.

Хриса, действительно, творила чудеса, такие и Марусе были не под силу. Зелёная Жемчужина с легкостью перемещала предметы в пространстве. Настя знала, что и людей перенести сможет, но боялась экспериментировать. Славка шутил, что на нём нестрашно попробовать, он и умирал уже и на жемчужной силе прокатился аж от границ с Навью. Но Настя наотрез отказалась. И так она Славке жизнь подпортила, встретилась не в добрый час. А он хороший, ни словом не упрекнул, не напомнил. Кофе ей варил, вкусности готовил. Кикиморы наперебой убеждали парня, что вкус еды им не важен, да и есть особо не надо — Жемчужина ведь питает. Но Славка упорствовал, объяснял, что вкус не главное. А главное — эстетическое наслаждение от блюда и от кулинарии в целом. Его девизом было — «Не умеешь наслаждаться едой — значит не умеешь наслаждаться жизнью!»

Вот и сейчас Славка нахмурился, а потом решительно подтолкнул Настю к кухне.

— Пойдём, чай свежий заварю. От крепкой заварки сразу голова прояснится.

Настя не стала спорить. Процесс поглощения еды обладал неоспоримым преимуществом — монотонные действия способствовали размышлениям.

Чай был с чабрецом. Славка засунул сухие стебли прямо в заварочный чайник и залил горячей водой. Сладковатый аромат окутал заботой и теплом. В углу мерно гудел новенький холодильник, приобретённый Славкой по случаю переезда к Насте. В том же магазине были куплены нежные шторы в бледно-жёлтую полоску, украсившие кухонное окно и какие-то чудные засушенные цветы. «Физалис», — вспомнилось название необычных растений, — «символ любви».

Настя отпила глоток чая и задумалась о любви: «Как там Николай? И Лиза?» В груди кольнуло, отозвалось короткой болью. Так вот что тревожило её.

— Мне надо у Жемчужины кое-что спросить, — Настя отставила кружку. Ты можешь пока здесь посидеть?

Славка согласно кивнул и продолжил чаёвничать, как ни в чём не бывало. Перелил чай в пиалу и пододвинул поближе блюдо с ватрушками.

«Не заметил или сделал вид, что не заметил», — Настя постаралась идти медленно, спокойно переставляя ноги. Глубокий вдох и выдох. Нельзя показывать своего волнения.

Трясущимися руками она подняла Жемчужину и положила в центр кровати, сама легла на бок рядом и зашептала заклинание: «На море-окияне, на острове Буяне, стоит бел-горюч Алатырь-камень. Как на том камне ворон чёрный ходит, за камнем серый волк бродит. Всё видят, всё знают, всё разумеют. Так пусть и мне правда откроется, что делается и что делалось с Николаем, любым моим. Жив ли он, здоров ли он? А если занемог, то пусть и мне покажется».

Жемчужина откликнулась, затуманилась и явила грёзу. Увидела Настя, как Дарина крадётся в «Сахар», прячется за дверью. Незнакомый мужчина приглашает Николая и её, Настю, в свой кабинет. А её ли? Нет больше той Насти, ни волос русых, ни глаз зелёных, ни кожи молочной. Лизка вместо неё пришла в чужом обличье. Грёза приблизилась и увидела Настя огненных змеев, что летали вокруг Николая и Лизы. Беспомощно смотрела, как Лизка морок сбросила и пощадили русалку змеи. А Николая выпили до дна, а душу его человеческую заключили в призму.

«Найти надо ту призму. Срочно бежать, спасать», — дёрнулась было Настя, но грёза не отпустила. С высоты птичьего полёта рухнула Настя вниз и оказалась на маленькой полянке. Перед ней лежала неизвестная бледная девушка, и стояла Дарина с призмой в руках. Губы полуденницы шевелились, и Настя с ужасом поняла, что та читает заклятье. Каждое новое слово протягивалось тонкой нитью между призмой и неподвижной девушкой на земле, каждое новое слово съедало силу Николая и вливалось в жилы спящей или мёртвой красавицы. Когда красавица открыла глаза, призма опустела. И опустело сердце Насти — Николая больше нет.

Мелькнула мысль, что она сама виновата в произошедшем. Не попроси она тогда помощи у Дарины, то Лиза бы не стала русалкой. Тогда бы всё сложилось иначе. И Николай был бы жив.

Настя отбросила эту мысль, как неправильную. Не хотелось думать, что виновата она одна. Нет, это Лизкины происки. И она ей ответит за то, что сделала.

— Куда ты собираешься? — поинтересовался Славка.

— В Обитель пойду. Надо, срочное дело.

— Что-то случилось?

Настя сделала вид, что не слышала.