Хоть как-то противостоять давлению указанных выше деятелей помогала тогда, считаю, лишь вовремя защищённая мной докторская диссертация, да некоторый авторитет у многих заслуженных и уважаемых учёных управления, в том числе – у лиц, руководивших управлением и отделом до середины 1990-х годов, приобретённый за предыдущие годы совместной службы и научной работы. Тем не менее, путём откровенно лживой дискредитации мы последовательно «отсекались» от возможных заказчиков договорных работ, до абсурдного предела ограничивались наши внешние служебные контакты, которые вроде бы полагалось мне, в частности, иметь как начальнику лаборатории, а позднее – заместителю начальника отдела. При этом наши контакты напрямую с руководством института по продвигаемым научным вопросам и перспективам в условиях откровенного противодействия не приводили ни к чему конкретному. Провалилась и моя попытка занять ключевую должность начальника отдела и взять на себя ответственность за судьбу «ракетной баллистики» в 4 ЦНИИ [3], в ходе которой, после увольнения со службы моего непосредственного начальника, был объявлен конкурс на замещение ставшей вакантной должности начальника отдела, – и я, не колеблясь, выдвинул свою кандидатуру. Мой конкурент, являясь кандидатом технических наук, вроде бы не имел никаких шансов, – ведь прецедента в 4 ЦНИИ, когда при назначении на указанную должность уступил бы доктор наук, ещё не было. Однако тогдашних руководителей управления явно не устраивало то, что по разным, в том числе – ключевым, вопросам я предпочитал иметь собственную точку зрения и её всегда последовательно отстаивал. Так что они просто вынуждены были начать непримиримую борьбу против моего назначения – сначала непосредственно на своём уровне командования управления, а затем и выше. В результате на заседании аттестационной комиссии института, уже который раз в жизни, я испытал настоящий шок, когда, вопреки обещанию, из уст председателя комиссии услышал оглашение результата голосования её членов – 3:2 в пользу конкурента. Об участии и роли в этом результате руководства управления сейчас можно только догадываться…

Одним словом, после всех этих «фиаско» я стал испытывать явный дискомфорт, оставаться в 4 ЦНИИ не имело никакого смысла и совершенно не хотелось. Довольно-таки перспективный переход в Управление начальника вооружения, располагавшееся в Москве около моей родной академии, почти состоявшийся – неожиданно сорвался, ввиду откровенной непорядочности должностных лиц, в самый последний момент нарушивших ранее достигнутые договорённости. Тем не менее, мой скорый уход из института представлялся неизбежным. Но случилось что-то – по-моему, совершенно невероятное. В институте освободилась должность главного научного сотрудника, по рангу соответствующая должности заместителя начальника института. И обо мне вдруг вспомнили. Где-то в октябре 2005 года, уже ближе к вечеру, начальник института пригласил меня на беседу и предложил занять эту ставшую вакантной должность. После недолгого «формального» раздумья я согласился и… больше года ожидал следующей беседы. Как узнал позже, всё это время за предложенную мне должность шла нешуточная борьба – претендентов на неё оказалось достаточно, в том числе и среди действующих начальников управлений. Надо отдать должное начальнику института – предложение своё он оставил в силе, хотя и при встрече особо подчеркнул, что начальники трёх управлений – доктора наук, от этого назначения отказались. И, кроме того, оговорил ряд условий, среди которых было пройти трёхмесячный курс повышения квалификации в Академии Генерального штаба. Согласившись, 21 мая 2007 года я приступил к исполнению обязанностей в новой должности. Таким образом, состоялся уникальный в своём роде «головокружительный» карьерный взлёт (по крайней мере, ни о чём подобном в истории 4 ЦНИИ мне неизвестно): с должности заместителя начальника отдела через три ступени (начальника отдела, заместителя начальника управления, начальника управления) сразу фактически в заместители начальника института.

Эпизод четвёртый. В 2002 году обстоятельства сложились таким образом, что пришлось срочно заняться проблемами родителей. Неожиданно, помимо ишемической болезни сердца и двух перенесённых в связи с этим инфарктов, у папы обнаружилась серьёзная болезнь печени. Лечащий врач – родственник жены брата, настоятельно рекомендовал продолжить (и как можно быстрее) его лечение, как ветерана Великой отечественной войны и Вооружённых сил, в условиях лучших (московских) госпиталей. При этом пока папа довольно длительное время лежал в больнице, мама из-за ограниченной, в виду значительного веса и больных коленей, подвижности лишь с большим трудом могла обеспечить своё проживание. Причём она ещё и умудрялась практически ежедневно навещать папу (представляю, чего стоила для неё только одна необходимость самостоятельно взобраться на высокую подножку автобуса), в конце концов – упала и сломала руку. Тогда казалось, что выхода у меня нет – родителей надо было срочно перевозить к себе для постоянного проживания, ведь у старшего брата Валеры семья из четырёх человек во Владимире ютилась в то время в крохотной квартирке армейского общежития. Так считали все, и даже моя жена Надя, хотя и переживала, но с этим смирилась. Поэтому, сразу после защиты мной докторской диссертации и отправки в Высшую аттестационную комиссию соответствующих документов, все члены семей моей и брата приехали в Прохладный для организации переезда родителей. При этом было продано или загружено в железнодорожные контейнеры всё имущество: как недвижимое (дача, гараж, квартира), так и движимое, включая машину. Осознание того – какую глупость мы совершили, – пришло уже позже. Родители и сами во многом оплошали, ведь, начиная с 1993 года, так ни разу и не решились приехать и посмотреть на полученную мной трёхкомнатную квартиру, да и вообще на наше житьё, чтобы самим оценить возможную перспективу нашего совместного проживания. Тогда же я искренне полагал, что с родителями в одной квартире мы уживёмся; жена тоже надеялась на лучшее – неохотно, но без видимых колебаний согласилась на их прописку. Сыграли свою роль и уверения брата об общей ответственности и взаимовыручке… Конечно, ни в коем случае не следовало за «смешные» деньги (по сравнению с подмосковными ценами на жильё) сразу «сжигать все мосты» – продавать квартиру в Прохладном. Ведь родители, при желании или в случае необходимости, после завершения лечения папы вполне могли бы вернуться домой, а обстановка на Северном Кавказе с течением времени – нормализоваться (что в последующем, собственно, и произошло), закономерно вызвав рост цен на жильё, причём так, чтобы хватило хотя бы на однокомнатную квартиру у нас в городе Юбилейном.

Хотя, действительно, надо признать, что перевезли мы папу к себе не зря – в течение двух с половиной лет продолжалось его лечение: дважды (или трижды) в Центральной клинической больнице города Королёва, дважды в госпитале Военно-воздушных сил в Сокольниках, в госпитале имени Бурденко, в 20-ой больнице города Москвы, – там ему было сделано несколько операций, включая удаление аденомы злокачественного типа. Организация лечения в основном, конечно, легла на мои плечи… Но, как бы там ни было – главное, что был достигнут в целом положительный результат. Забегая вперёд, отмечу, что прожил папа после такого интенсивного лечения без особых осложнений более пяти лет – тогда это представлялось почти невероятным. Считаю, что если бы они с мамой тогда же вернулись в Прохладный – в привычную для себя обстановку, в которой провели вдвоём более четверти века, то прожил бы и больше, да и с маминым здоровьем всё было бы намного лучше. Дело в том, что почти сразу же по переезду родителей к нам в Подмосковье начали ухудшаться отношения между ними и моей женой. Родители убеждённо оставались в плену старых представлений о взаимоотношениях со своими взрослыми детьми, чуть что обижались и практически ежедневно по вечерам высказывали мне свои претензии. Так что все взаимные обиды, копившиеся исподволь, обострились до предела. Через эти самые два с небольшим года интенсивного папиного лечения перманентное состояние семейной войны неизбежно вело к «взрыву» с непредсказуемыми последствиями. Чувствовалось, что жена уже на грани нервного истощения и чисто физически не в состоянии жить вместе с родителями под одной крышей, а они, в свою очередь, открыто требовали от меня – с женой развестись и жить вместе с ними. Находясь тогда, по сути, между двух огней, я сознательно не становился на чью-либо сторону, пытался, как мог, гасить беспрерывную череду конфликтов, принимал на себя немалую толику сыплющихся со всех сторон «ударов». Чего мне всё это стоило – даже сейчас трудно до конца представить и осознать. Основное чувство, владевшее тогда мной, – это полная безысходность от близкого и, казалось, неизбежного крушения основ моего существования – семьи, дома, родственных отношений…

Но недаром говорят, что Бог даёт человеку испытаний ровно столько, сколько он может вынести. Так произошло и в нашем случае. Родители, ни в коем случае не соглашавшиеся какое-то время пожить на съёмной квартире (мама отвечала жене: «Вот и съезжай туда сама!»), вдруг совершенно неожиданно для всех вняли настойчивым просьбам – дать ей отдохнуть хотя бы полгода, и сами попросили Валеру подыскать для них съёмную квартиру во Владимире, поскольку там это было значительно дешевле. Таким образом, собственно, и закончилось наше совместное, морально – неимоверно тяжёлое, житьё-бытьё. Полагаю, что родители не раз затем пожалели о сделанной нам уступке, – наверное, неожиданной даже для самих себя. Считаю так потому, что они потом зачастую меня упрекали – в том, что по прошествии полугода мы не выполнили обещания, явно всей душой стремились вернуться, необъяснимо для меня заявляя, что им у нас жилось хорошо.

Тем не менее, Слава Богу! Надежда моя постепенно отошла, ожила и даже примерно раз в год соглашалась сопровождать меня в поездке во Владимир. Отношения между ней и родителями оставались внутренне враждебными, но из-за непродолжительности визитов – внешне ровными. Так что рисковать и ещё раз допустить совместное проживание с родителями я никак не мог. Ведь недаром говорят, что «от добра – добра не ищут» и «худой мир лучше хорошей ссоры». Родители же во Владимире ни в чём не нуждались, при этом я регулярно навещал их, а Валера с Наташей, живя неподалёку, о них, как могли – заботились.

Эпизод пятый. Как-то в июле 2008 года Петя – муж Вали, сестры моей жены, вспомнил про моё давнее обещание и, собравшись «ставить» новую баню, пригласил меня поучаствовать в этом мероприятии. Так как данное приглашение пришлось на время моего отпуска, то мы с женой быстро приняли решение, собрались и выехали на недельку в село Толбазы республики Башкортостан. Брёвна сруба под баню к тому времени уже были приобретены и находились перед задней оградой двора у опушки начинавшегося там леса. Не особенно напрягаясь, цементным раствором залили фундамент будущей бани, спланированной в глубине двора – метрах в сорока-пятидесяти от брёвен. Пришла пора «ставить» сруб. Поскольку помощники – друзья сына Пети Сергея, – обещали подойти только после работы, то, с учётом этого, определилось и время установки сруба – ближе к вечеру. С утра в тот день было жарко, делать было особенно-то нечего, и я решил ещё немного помочь хозяевам – убрать с картофельной ботвы колорадских жуков, чем частенько занимался раньше и на папиной даче в Прохладном, и здесь же в Толбазах. Всегда старался собирать этих «вредителей» очень тщательно, не пропуская ни одного, а для этого при стряхивании жуков и личинок с ботвы в ведро, и особенно – при поиске жёлтых яичных кладок на тыльной стороне листьев, приходилось постоянно нагибаться. И вот через некоторое время, толи с непривычки, толи от возраста, у меня, надо отметить – впервые в жизни, так сильно «скрутило» спину, что я не то что наклоняться, а и ходить-то мог лишь с большим трудом. Конечно, огорчился – ведь на мою помощь рассчитывали при предстоящей установке сруба, а я, хоть и ненамеренно, но вроде бы как подвёл… Так что и таскать тяжеленные брёвна, и собирать из них сруб пришлось исключительно молодёжи. Лишь Валя, искренне желая помочь, назойливо «путалась под их ногами», да я делал самую лёгкую посильную работу – укладывал паклю на каждый новый венец сруба. Петя же, из-за серьёзной хронической болезни ног, при этом был способен осуществлять только общее руководство. Одним словом, надо было видеть – с каким неимоверным напряжением работали эти ребята: мокрые от пота с трясущимися от чрезмерных усилий ногами и руками… Так что, моё сердце, при всех с ним проблемах, описанных выше, скорее всего – вряд ли бы такое выдержало. Ведь привычки увиливать от любой работы я никогда не имел, а значит и тогда действовал бы добросовестно – на пределе (и даже, возможно, выше) своих сил и возможностей. Самое интересное, что буквально на следующий же день состояние моего здоровья полностью нормализовалось и болей в спине – как не бывало. Так что же это всё тогда, по-вашему, как не моё чудесное спасение, ниспосланное кем-то свыше?

В тот период имели место и другие довольно необычные, по сути, явления, на которые я также не мог не обратить внимания и которые достаточно прочно «врезались» в памяти. Поведаю кратко и о них.

Как-то зимой в конце января месяца мне очень надо было в выходные дни съездить во Владимир – проведать родителей, и отложить поездку, как собственно и «обернуться» за один день на автобусе, совершенно не представлялось возможным. При этом, как будто специально, в субботу вечером намечалось «мероприятие», которое тоже никак нельзя было совсем проигнорировать, а жена категорически не хотела одна идти в гости. Так что она искренне (всей душой) не желала моей поездки во Владимир и настойчиво от неё отговаривала. Ситуация складывалась «патовая», а поскольку отношения с родителями для меня также всегда были очень значимыми, то в пятницу вечером между мной и женой назревал скандал, грозивший неприятными последствиями. Как сейчас помню – сидим мы за столом на кухне в расстроенных чувствах…, и тут в дверь нашей квартиры раздаётся звонок. Это совершенно неожиданно к нам зашёл «друг семьи» Миша, причём один – без своей жены, да ещё и трезвый, он к нам никогда не приходил – ни до, ни после. Цель его визита была совершенно незначительной, так как совсем не запомнилась, а, узнав о нашей проблеме, – он охотно выразил желание помочь. Так что на следующий день с утра на его машине мы выехали во Владимир, а ближе к вечеру уже были дома, к большому удовольствию жены успев на то самое мероприятие.

Конец ознакомительного фрагмента.