Он переглянулся с супругой, которой едва заметно кивнула. Проблем нет, Ростов – значит Ростов.

– Я согласен, возвращаемся.

Капитан показал в ответ большой палец. Было заметно, как дрожит его рука. Второй рукой он поправил противогаз, явно причиняющий ему неудобства.

– Поверь, это лучшее решение из возможных… – противогаз странно съехал на бок, поэтому капитан замолчал, пытаясь вернуть его на место.

– Может, снимите его, наконец? – предложила Марина, видя мучения капитана.

Военный вздрогнул, покосился на Марину, закивал.

– Наверное. Правду говоря, в этой резине как-то не по себе. Тяжело дышать, как будто легкие сдавило.

Он медленно снял с себя противогаз и Сема впервые увидел его лицо. Мужественное, гладковыбритое лицо мужчины лет тридцати пяти. Повисло неловкое молчание. Все от того, что с этим капитаном было что-то не так. Сема внимательно всмотрелся в его лицо. Он выглядел неестественно изнеможенным. Необычайно большие, неестественно черные круги под глазами. Впавшие щеки, кожа почти что облегает зубы. Но главное – из уголков губ капитана стекали тоненькие струйки слюны, подкрашенные кровью.

– Ну вот, так гораздо лучше. У вас кровь. – Марина выдавила из себя улыбку, а сама покосилась на Сему, одновременно прижимая к себе сына.

– А… да… – капитан вытер струйку крови на лице, вернее размазал ее по щеке рукавом и неряшливо, совершенно по дурацки улыбнулся в ответ. – Похоже давление скакануло.

Намеренно или нет, но когда капитан говорил эти слова, он положил руку на рукоять. своего пистолета, наблюдая за тем как переглядываются супруги. И Сема, и Марина, и конечно же сам капитан знали, что дело было не в давлении.

***

Вновь повисло напряженное молчание. Михаил странно закряхтел и вдруг одернул руку от пистолета, будто от куска раскаленного металла. Вздрогнул, словно. приходя в себя, замотал головой, аккуратно касаясь подушечками пальцев висков.

Выглядел капитан слегка растерянным, как если бы оказался застигнутым врасплох в крайне неловкой ситуации. Или пытался бы что-то вспомнить, а ничего в голову не шло.

– Ребят, короче, вам не о чем беспокоиться, я вас защищу. Обещаю, – сказал он, косясь на противогаз теперь уже лежавший под ногами, как брошенный мимо урны мусор. – Идемте? Что стали?

– Идемте… – согласился Сема, теперь он стоял рядом с сыном и супругой, обнимая обоих за плечи. Так было гораздо спокойнее, да и близость с семьей придавала сил.

– Сначала расскажите нам, что вам известно о происходящем, – твердо сказала Марина.

Она впивалась своими ногтями в кожу на руке Семы, еще чуть-чуть и выше локтя останутся кровоподтеки, но он терпел, понимал, что Маринке это нужно сейчас. Крепко держался за руку отца сын, не на секунду не отпускал.

– Все, что я расскажу, вы сами знаете, – отмахнулся капитан, давая понять, что не желает продолжать этот диалог.

Хоть рука Михаила и не лежала больше на рукояти пистолета, а сам капитан был настроен вполне себе благосклонно к их семье, Сема не хотел, чтобы Марина дальше развивала эту тему. Чего не хватало, чтобы у этого вояки сменилось настроение. Не знает – значит не знает. Хрен с ним. Если бы было что, он бы рассказал. Может ведь быть такое, что ему самому ничего неизвестно. Из таких ситуаций и выходит, что все вокруг нервничают – непонимание, как следствие стороны обвиняют другу друга в недоговоренностях, не всегда вслух.

– Пойдем, дорогая, – прошептал он.

Однако, Марина не собиралась никуда идти прежде, чем получит ответы на свои вопросы.

– Михаил, мы теперь в одной команде. Расскажите нам все, что вы знаете! – настояла она, выворачиваясь из объятий Семы. – Вам что-нибудь известно о том, что произошло?

Капитан задумался, но только лишь качнул головой, отрицательно.

– Нет, мне ничего неизвестно. Точнее известно не больше вашего, – как показалось, честно сказал он.

– Не может такого быть! – взвилась Марина.

– Дорогая, не стоит…

– Чего дорогая, Саймон? Он военный, он стоял на пост, у него есть оружие и я не поверю, что он ничего не знает! Да такого просто не может быть!

– Увы, – только лишь развел руками Михаил. – Я военный, капитан части, где служили призывники срочники, у нас даже контрактников не было. Не больше и не меньше. На пост нас дернули спонтанно. Никто из нас, рядовых офицеров, ни сном ни духом о том, что здесь происходит на самом деле. Есть приказ – я выполняю. Вы правильно подметили, что я – военный, а мы военные люди подневольные, под присягой ходим. Да и не знали мы к тому моменту реального расклада.