– Юр, похоже, что никаких военных здесь нет.

– Чего там?

Алексей не ответил, он выглядел крайне озабоченным. Было от чего. На фонарных столбах уличного освещения были подвешены люди. Много людей. Раздетые до гола, они висели вниз ногами, руки безучастно свисали всего в полуметре от земли.

– Срань Господня, – только и нашёлся майор.

***

Зрелище было воистину жуткое и отталкивающее. Подвешенных на фонарных столбах было ровно тринадцать человек. Все раздеты до гола, привязаны за голень одной ноги толстой веревкой, другой конец которой перекинут через конструкцию фонаря ночного уличного освещения и повязан в тугой узел. Вязали плотно, надежно – явно умелые руки.

Люди висели вниз голой, руки плетьми свободно свисали, несколько десятков сантиметров не доставая до земли, головы запрокинуты. У многих в районе носа запекшиеся пятна крови – не выдержали перепада давления. Хотелось верить, что это какой-нибудь чертов гимнастический кружок или неудачный флеш-моб для социальных сетей, мало ли фриков, которым втемяшится в голову все что угодно, но нет. Люди на столбах уличного освещения претерпели насилие. Жестко, бесчеловечно, никому не пожелаешь такой мученической смерти. И теперь под порывами летнего ветра, тела покачивались на веревках из стороны в сторону, как покачивается мясо на крюках мясника.

Они были разных возрастов, но если так можно сказать – все из той категории, что принято называть «дееспособные». Девушки с парнями, взрослые мужчины с женщинами, разброс где-то от двадцати до сорока пяти лет. Среди этих тринадцати Палыч не видел детей и стариков. Майор предположил, что их отсутствие может быть тесно связано с отсутствием повреждений на телах. Неужели чье то больное воспалившееся воображение оставило людей умирать на фонарных столбах, когда несчастные были живы? Неужели изверги искали мученической смерти для своих жертв, желали продлить момент предсмертия, поэтому выбор пал на молодежь и взрослых крепких женщин и мужиков?

«Зачем, для чего?», – думал майор, осматриваясь.

В том, что люди были живы, по крайней мере, на момент повешения Палыч почти уверовал. На телах действительно не было видно повреждений. Не то чтобы серьезных, смертельных ран, пулевых отверстий, порезов, но ведь не было даже гематом, кровоподтеков, ссадин, если не считать те запекшиеся пятна крови у ноздрей. Напоминало мученическую казнь.

«Но за что?», – увы, но прямо сейчас вопрос, который задал себе Палыч не подразумевал ответа.

Смотрелось более чем странно. Хотя про порезы, похоже майор поторопился с выводами… одно из тел покачивающееся на ветру медленно повернулось спиной. Палыч увидел оставленный между лопатками тонкий надрез, выводящий цифру.

«3».

– На них порядковые номера, – сухо сказал он.

– Гонишь? – впрочем, Алексей уже увидел порез с цифрой собственными глазами. – Внатуре, номера и вон на том семерка, видишь? На том парне.

Палыч кивнул, видел. Не менее странно смотрелось то, что тела с ног до головы, а в данном случае, наверное, все же с головы до ног, были выпачканы в некой субстанции. Прозрачная, судя по всему достаточно вязкая, как жир, чтобы задерживаться на коже, хотя лужицы этой субстанции образовались под каждым трупом, стекая на асфальт по кончикам пальцев.

Алексей подошел к одному из тел, тщательно осмотрел. Коснулся пальцами субстанции в луже под телом, на ощупь – густое масло, о чем тут же сообщил майору. Следом проверил пульс и подозвал Палыча.

– Он жив, – заверил Алексей.

Это был пузатый мужик лет сорока, небольшого роста блондин с усиками щеткой, тот самый между лопатками которого вырезали порядковый номер «3». Глаза полуоткрыты, виден белок. На щеке запеклась слюна, на усах под носом кровь.

– Уверен? – с недоверием спросил майор, взял скользкую руку, не боясь испачкаться в масле, нащупал вену, проверил пульс. Слабый, едва различимый, но пульс был. Удары сердца глухо отдавали майору в подушечку большого пальца.

Обращало на себя внимание, что грудь мужика медленно подымается и также медленно опускается вниз. Да, едва заметно, что по первой не различишь, но мужик дышит.

– Давай снимем, – предложил Леша. – Поможешь, Юр?

Алексей было полез на столб, снимать, но Палыч остановил его, выставив руку, ограждая от столба.

– Он не жилец, мы ничем не сможем помочь, увы.

Леша заколебался, посмотрел на старого боевого товарища вызывающе, но не убрал его руку, не полез. Палыч тяжело вздохнул. Какой же изверг удумал такое и главное для чего?!

– А остальные?

– Полагаю, они все мертвы.

Замолчали. С минуту смотрели на тела. Те продолжали покачиваться на веревках, слышался едва различимый скрип, с которым веревки терлись о металл столбов. В некоторых местах, где веревки соприкасались с металлом, краска полностью вытерлась, сам металл отполировался и блестел. По этому можно было предположить, что висели несчастные не один час. Но здесь до сих пор не было птиц, как и уличных собак, падких на тухлятину. На этом основании Палыч рассудил, что смерть случилась совсем недавно. Возможно даже, что среди других повешенных людей были те, кто как и номер три не успел умереть окончательно и сейчас доживал свои последние мгновения.