Шрифт:
Думается, что речь в данном случае должна идти не об орфографической ошибке Алянского, но о различных способах передачи иноязычных слов, а также – о лингвистических предпочтениях Вячеслава Иванова. Естественно, что в этом вопросе перевесил авторитет Иванова, специалиста по античности и поэта, в сотрудничестве с которым молодой издатель был крайне заинтересован. По совету Иванова мягкий знак из названия издательства убрали, и стало привычное – «Алконост».
Маловероятным кажется и то, что Алянский не предполагал, будто слово «Алконост» «имеет такое-то происхождение», и ничего не слышал про «интереснейшие легенды» об Алконосте. Безусловно, Вячеслав Иванов и в мифологии, и в этимологии был гораздо более сведущ, чем Алянский, а также Блок, Белый или другие авторы «Алконоста». Несомненно, Иванов мог рассказать много такого, что Алянский не знал и что поразило его воображение. Но столь же несомненно, что образ издателя-невежды, нарисованный Алянским в мемуарах, не соответствовал действительности и что название для издательства было выбрано со смыслом, в мемуарах не раскрытым, можно сказать, утаенным. Эту лакуну мы и постараемся заполнить.
Когда в работах, посвященных «Алконосту», речь заходит о семантике названия, объяснение обычно ограничивается стандартной отсылкой к «Краткой литературной энциклопедии», где в статье об издательстве Алянского сообщается, что Алконост – сказочная птица с человеческим лицом 439 , а также (в связи с происхождением образа) указанием на миф об овдовевшей Алкионе, бросившейся с горя в морскую пучину и превращенной сострадательными богами в птицу-зимородка 440 .
439
Краткая литературная энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1962. Т. 1. Стб. 159.
440
Глейзер М. М. Издательство «Алконост». 1918–1923. С. 13; Чернов И. А. А. Блок и книгоиздательство «Алконост». С. 530; Белов С. В. Мастер книги: Очерк жизни и деятельности С. М. Алянского. С. 16.
Очевидно, что допущение, будто начинающие предприниматели назвали новорожденное издательство именем суицидальной вдовы, выглядит абсурдным. Алконост-зимородок тоже мало что проясняет, хотя сюжет, с ним связанный, пользовался на Руси большой популярностью. История про Алкиону, превратившуюся в зимородка 441 , была подробно изложена в «Метаморфозах» Овидия 442 и укоренилась в византийской, а потом и в русской культурной традиции благодаря христианской трактовке, данной св. Василием Великим в «Беседах на Шестоднев»:
441
Стоит также отметить, что в древнегреческой мифологии имя Алкиона носит не только превращенная в зимородка жена Кеика, но и одна из семи Плеяд, причем, самая яркая звезда в созвездии. «Звездная» Алкиона-Плеяда для названия издательства подходила бы, конечно, больше. Однако в России уже было издательство «Альциона» (1910–1923), руководимое А. М. Кожебаткиным и тоже ориентированное на писателей-символистов, о чем Алянский прекрасно знал: рассказывая о своих визитах в Москву по делам книготорговли, он вспоминал, что побывал «в издательствах, в которых надеялся найти нужные нам книги: у Сабашниковых, в „Скорпионе“, в „Мусагете“, в „Альционе“ и в других издательствах, выпускавших книги современных писателей» (Алянский С. М. Встречи с Александром Блоком. С. 23).
442
Публий Овидий Назон. Метаморфозы / Пер. С. В. Шервинского; вступит. статья С. А. Ошерова; прим. Ф. А. Петровского. М.: Художественная литература, 1977.
Есть морская птица – зимородок. Она имеет обычай вить гнездо у самых берегов, кладет яйца на песке и сидит в гнезде среди зимы, когда от частых и сильных ветров море выплескивается на сушу. Но вдруг умолкают ветры, и морская волна не движется, пока в течение семи дней зимородок сидит на яйцах, ибо во столько дней выводит он своих птенцов. Поскольку же им нужна и пища, то великодаровитый Бог дал сему малейшему животному и другие семь дней на возращение птенцов. Это знают все мореплаватели, почему и называют дни сии зимородковыми 443 . Все сие узаконено промышлением Божиим о бессловесных в научение тебе, чтобы ты просил у Него нужного ко спасению. Какие чудеса не совершатся для тебя, созданного по образу Божию, когда Бог для такой малой птицы удерживает великое и страшное море, повелев ему быть тихим среди самой зимы? 444
443
«Или алционическими. Это 7 дней пред зимним солнцестоянием, и столько же дней после оного» (прим. публикаторов «Бесед на Шестоднев»).
444
Василий Великий, святитель. Беседы на Шестоднев. М.: Изд-во Московского Подворья Св.-Троицкой Сергиевой лавры, 1999. С. 228–229.
Как показано О. В. Беловой, в древнерусской книжности Алкион/Алконост был «одним из популярных персонажей „баснословного зверинца“»:
Сборники содержат два варианта легенды об этой птице, которая выводит птенцов в середине зимы на берегу моря или же вообще сносит яйца свои в глубину вод. Первый вариант легенды восходит к «Шестодневу» Иоанна Экзарха Болгарского (и птица соответственно именуется алкион, как и в «Шестодневе»); второй основан на «Толковой Палее» (и птица зовется алконост) 445 .
445
Белова О. В., Петрухин В. Я. Фольклор и книжность. М.: Наука, 2008. С. 177. Также: Белова О. В. О чудесной птице алконост // Русская речь. 1993. № 1. С. 113–117.
Алконост изображался птицей, «лишенной каких бы то ни было человеческих черт», «с хохолком на голове, сидящей на поверхности воды», неподалеку от уходящих в глубину ее трех больших желтых яиц 446 .
Однако начинающий издатель вряд ли мог даже мечтать о том, что высшие силы ради его «детища» будут «удерживать великое и страшное море» исторической стихии. И вряд ли он, пытаясь объединить маститых писателей-символистов, мог мыслить себя птицей, несущей яйца-книги, а своим еще только потенциальным авторам отводить роль птенцов, которых он будет кормить, холить и лелеять. Забегая вперед, отметим, что уже менее чем через год, когда издательство поставило выпуск книг «на поток» и обрело хорошую репутацию, писатели, печатавшиеся у Алянского, созрели до признания себя птенцами гнезда «алконостова» 447 . Но в период организации издательства подобное позиционирование выглядело бы слишком дерзким и самонадеянным, а, как известно, ни дерзостью, ни самонадеянностью Алянский не отличался.
446
Белова О. В., Петрухин В. Я. Фольклор и книжность. С. 177 – там же, на вкладке (рис. 8-1, 8-2) изображение Алконоста, откладывающего яйца в морскую глубину (Прорись из лицевого списка XVIII в. «Собрания о неких собствах естества животных Дамаскина Студита»), и изображение алкиона в латинском бестиарии.
447
См. запись М. О. Гершензона в альбоме С. М. Алянского (декабрь 1919 – март 1922 гг.): «Построила гнездо край моря, села на яйца, греет; тут взволновалось море, хлещут волны о берег, заливают гнездо. Трудно алконосту: как высидеть птенцов? А в одном яйце двойни: Вяч. Иванов и М. Гершензон. Господи! дай вылупиться! Ведь жалко: двое» (Государственный мемориальный музей-заповедник Д. И. Менделеева и А. А. Блока. КП-1541. Л. 1).
Конечно, мысленному взору молодых книголюбов С. М. Алянского и В. В. Васильева виделась не вдова, не птица-зимородок с хохолком на голове, а прекрасная птица-дева. И не просто сказочная, как говорится в «Краткой литературной энциклопедии», но та, которая «близь рая пребывает» 448 и чарует людей дивным пением.
2. РАЙСКИЕ ПТИЦЫ
МЕЖДУ НАРОДНОЙ ТРАДИЦИЕЙ, В. М. ВАСНЕЦОВЫМ И АЛЕКСАНДРОМ БЛОКОМ
В русской традиции Алконост – одна из райских птиц, которая – вместе с двумя другими райскими птицами, Сирином и Гамаюном, – стала популярным персонажем в литературе русского модернизма. Дмитрий Мережковский, Константин Бальмонт, Сергей Соловьев, Вячеслав Иванов, Николай Гумилев, Николай Клюев, Сергей Есенин и многие-многие другие обращались к этим образам, символически их осмысляли и переосмысляли.
448
Ровинский Д. А. Русские народные картинки: В 5 кн. СПб.: Типография Академии наук, 1881. Кн. 1. С. 469.
В использовании образов райских птиц 449 литературой модернизма отчетливо выделяются две тенденции. Одна основывается на древнерусской книжности, народном искусстве и – в наибольшей степени – на лубочной традиции, заложенной на рубеже XVII–XVIII веков старообрядцами 450 . Вторая – на картинах Виктора Васнецова «Сирин и Алконост. Песнь радости и печали» (1896) 451 и «Гамаюн – птица вещая» (1897) 452 .
449
Об их происхождении, попадании на русскую почву и развитии см: Воротников Ю. Л. Алконост, Сирин, Гамаюн, или Райские птицы Древней Руси // Воротников Ю. Л. Слова и время. М.: Наука, 2003. С. 43–53; Былинин В. К., Магомедова Д. М. Из наблюдений над бестиарием А. Блока: Птицы Гамаюн, Сирин, Алконост и другие // Бестиарий в словесности и изобразительном искусстве: Сб. статей / Науч. ред. О. Л. Довгий. М.: Intrada, 2012. С. 41–59 и в работах О. В. Беловой (Белова О. В. О чудесной птице алконост. С. 113–117; Белова О. В., Петрухин В. Я. Фольклор и книжность. С. 76–80; Белова О. В. Славянский бестиарий: словарь названий и символики. М.: Индрик, 2001. С. 52–54).
450
«Рисовальщики настенных листов, как правило, были тесно связаны с кругом народных мастеров, которые хранили и развивали древнерусские традиции – с иконописцами, художниками-миниатюристами, переписчиками книг. Из этого контингента и формировались по большей части художники рисованного лубка. Местами производства и бытования лубочных картинок нередко были старообрядческие монастыри, северные и подмосковные деревни, сберегавшие древнюю русскую рукописную и иконописную традиции. <…> Начало искусству рисованного лубка положили старообрядцы. У идеологов старообрядчества в конце XVII – начале XVIII века существовала настоятельная потребность в разработке и популяризации определенных идей и сюжетов, обосновывавших приверженность „старой вере“, удовлетворить которую можно было не только перепиской старообрядческих сочинений, но и наглядными способами передачи информации» (Иткина Е. И. Русский рисованный лубок конца XVIII – начала XX века // Русский рисованный лубок конца XVIII – начала XX века: Из собрания Государственного Исторического музея / Сост., автор текста Е. И. Иткина. М.: Русская книга, 1992. С. 6–7).
451
Ее название вариативно и до сих пор не устоялось. Сам Васнецов в письме 1896 г. называет эту картину «Сирин птица и Алконост» (Виктор Михайлович Васнецов: Письма. Дневники. Воспоминания. Суждения современников / Сост., вступит. статья и прим. Н. А. Ярославцевой. М.: Искусство, 1987 (Мир художника). С. 132); в комментарии к этому письму указано, что имеется в виду «картина Васнецова „Сирин и Алконост. Песнь радости и печали“ (1896, х. м. ГТГ)» (Там же. С. 396). Однако к началу 1960-х официальным названием картины считалось «Сирин и Алконост. Сказочные птицы, песни радости и печали» (Моргунов Н. С., Моргунова-Рудницкая Н. Д. Виктор Михайлович Васнецов: Жизнь и творчество, 1848–1926. М.: Искусство, 1962 («Русские художники. Монографии»). С. 330, 434); а поскольку посвященное ей стихотворение Блока «Сирин и Алконост. Птицы радости и печали» в рукописи было озаглавлено «Сирин и Алконост, сказочные птицы радости и печали (картина В. М. Васнецова)» (Блок А. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 4. М.; СПб.: Наука, 1999. С. 272), принятым в начале XX в. вероятно, был вариант названия картины именно со «сказочными птицами».
452
В искусствоведческой литературе название этой картины – неизменно «Гамаюн – птица вещая» (см.: Моргунов Н. С., Моргунова-Рудницкая Н. Д. Виктор Михайлович Васнецов. С. 333, 394 и др.; Виктор Михайлович Васнецов: Письма. Дневники. Воспоминания. Суждения современников. С. 413); именно в такой форме оно приведено и в академических комментариях (см.: Блок А. А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. Т. 1. М.: Наука, 1997. С. 427) к стихотворению Блока, во всех его редакциях озаглавленном несколько иначе – «Гамаюн, птица вещая» (см.: Там же. С. 20, 204).